Анна вошла в зал одной из последних. Гомон людских голосов, женский смех, звон бокалов, музыка — все это оглушило ее, заставило почувствовать себя смешной — с фотоаппаратом на боку, в несуразном костюме Шахерезады, который она подобрала в костюмерной по совету Юрика. Сам Юрик, к его великому огорчению, не попал в число избранных: Оболенский презентовал своей новой знакомой только одно приглашение.
Перед входом в зал две девицы с зелеными, под водоросли, волосами со смехом осыпали Аню серпантином и протянули очки-маску с мерцающей вуалью, закрывающей лицо. Странно, но в этой маске Аня сразу почувствовала себя увереннее, словно спряталась за образом восточной принцессы.
Стены зала были украшены разноцветными гирляндами, символизирующими грозовые тучи надвигающегося шторма. Серебряные шарики-дождинки весело переливались в свете прожекторов; прозрачные ленты, свисающие с потолка, вибрировали под действием вентиляторов. Зал озарялся розовыми вспышками, гремели литавры, рокотал барабан — поистине, близилась буря со свирепыми ветрами, ослепительными молниями, девятым валом и прочими полагающимися каждой приличной буре атрибутами. Аня огляделась. Оболенский уже сидел за столиком у зеркальной стены и призывно махал ей рукой. Аня кивнула в ответ, прошла между столиками и уселась рядом с Вадимом Владимировичем.
В этот вечер распорядителей костюмированного бала вдохновляли темы «Летучего Голландца». Поэтому внутреннее пространство зала было погружено в предгрозовой полумрак. Неяркий свет струился из скрытых светильников, а по полу стелился фиолетовый туман, похожий на кипящее море. Круглая сцена в середине зала, стилизованная под айсберг, медленно вращалась, а над ней свисали корабельные флаги — символы затерявшихся в морях кораблей.
Все приглашенные на бал гости были в маскарадных костюмах. Восседающие над волнами сиреневого тумана, они выглядели так, будто перенеслись сюда из древних сказаний о поднимающихся из морских пучин кораблях и мертвых моряках, жаждущих искупления. Возле барной стойки крутил шарманку бородатый моряк с попугаем на плече. Он свирепо таращил единственный глаз и предсказывал судьбу. Видно, его предсказания пользовались успехом: вокруг ветерана морских сражений толпился народ.
За сценой играл небольшой оркестр, и две очаровательные танцовщицы, одетые в нечто вроде серебристых купальников, слаженно кружили в восточном танце. Лица их были закрыты мерцающими масками.
— Сначала я подумал, что у меня в глазах двоится, — кивая на девушек, сказал Оболенский. — Фигуры одинаковые, движения — зеркальные… Прямо наваждение какое-то!
Вадима Владимировича было не узнать. Он выбрал костюм морского царя: шероховатый панцирь, шипастые наплечники, голубые, как пузырьки воздуха, ожерелья на шее и над всем этим — золотая корона в форме раковины. Рядом, прислоненный к стене, сверкал трезубец. Весь его облик изменился — появилась стать, незаметная раньше надменность, величие в жестах. И только нос остался прежним — светился, как майская роза, выдавая прекрасное расположение духа своего хозяина.
— Шампанское? — предложил Оболенский. — Ликер? Или, может, что-нибудь посерьезнее, например виски?
— Как прикажете, ваше величество, — кротко опустила глаза Измайлова.
— Тогда шампанского, — решил Вадим Владимирович. — С ананасом. Рекомендую. — Он поднял бокал. — За наше знакомство!
Аня отхлебнула глоток. Кто-то коснулся ее плеча, пробежался пальцами по спине. Она чуть не поперхнулась, огляделась по сторонам. Это был мужчина в костюме морского конька. Именно он, проходя мимо столика, столь игриво обошелся с Измайловой. Морской конек уселся за соседним столиком, помахал Ане рукой. Знакомый жест…
«Да ведь это Юрик!.. Интересно, как он пробрался на бал?!»
— А теперь танцевать!
— Но фотоаппарат…
— Мое величество не потерпит возражений! Иначе утоплю. Царь я или не царь?!
Площадка для танцев была переполнена. Морские тритоны в перчатках с длинными, изогнутыми когтями, едва одетые девушки-нереиды со сверкающими алмазными украшениями в зеленых волосах, коварные водяные, печальные русалки и свирепые пираты, утопленники с белыми лицами и люди-амфибии — все они кружились в танце, переговаривались друг с другом, хохотали.
