— Что будет потом? Ты уйдешь от нас? — спросила я звезду, заранее зная ее ответ.
— Да. Мне незачем здесь оставаться, — сказала Аранатариэль спокойно, и ее пронзительные голубые глаза как-то растерянно посмотрели на меня.
— А как же лорд Арасамин? — решилась я.
Звезда вздрогнула. Значит, не все еще потеряно.
— Не хочу об этом помнить.
Придется. Я — упрямая.
— Почему? — спросила я ее, ощущая себе зайцем, который попался лисе на обед.
Но иначе — нельзя.
— Слишком много боли, особенно для такой бессмертной, как я. Сейчас я хочу быть свободной, — соизволила ответить мне Аранатариэль.
— На твоей руке до сих пор цветок его дайари. Ты ведь не разлюбила его, — сказала я уверенно.
— Не все в моих силах. Любовь не исчезает, Ариадна, но иногда, чтобы сохранить ее и сберечь, нужно расстаться.
— Для чего ее беречь и хранить, если ты не можешь ее отдать? Любовь — это всегда дар. Уж кому-кому, а тебе это наверняка известно. Твое сердце бьется только тогда, когда есть для кого. И живешь ты только тогда, когда есть за кого отдать свою жизнь.
— Ты так молода, — рассмеялась звезда неожиданно, и глаза ее при этом как-то странно засветились, льдинки стали терять очертания, правда, ненадолго.
Сейчас я бы умер, но не сделал бы так, как тогда. Не предал бы ее. Ни за что на свете.
Ох, лорд Арасамин.
— Так что там с твоим желанием? — спросила звезда, проявляя немыслимое терпение для своего творения.
Я зажмурилась, а потом, словно упала в пропасть, ударившись о холодную воду.
— Я хочу, чтобы ты простила лорда Арасамина, дав тем самым ему шанс, — прошептала я обреченно.
Прости, Лир. Надеюсь, что мы встретимся на небесной дороге. Я буду любить тебя даже после смерти, а может быть, и дольше. Наверняка дольше. Прости, что сейчас это показалось мне важнее. Люблю тебя.
Звезда молчала очень долго.
— Что ж, будь по-твоему, — сказала она спокойно, и я увидела, как из глаз у нее полились слезы, уничтожая голубой лед. — Я прощаю его, и даю ему шанс, но он — последний. Для нас обоих.
Глаза Аранатариэль сверкали, как небо в ясный погожий весенний день.
Я кивнула.
— Спасибо.
— Ты — удивительная, — заметила звезда тихо. — Никогда не встречала того, кто готов отдать свое единственное желание на исполнение чужого, имея при этом столько собственных соблазнов.
— Что дальше? — спросила я ее просто, понимая, что мои силы уже на исходе.
— Давай, разберемся со всем по-порядку. Арана я спасти не могу, это сделаете вы вместе, как он и сказал. Не волнуйся. Все получиться. Пойте песню о красоте мира на эльфийском, ты ведь ее знаешь? — спросила она меня.
— Да.
— Тир и Лир тоже знают, я им пела, — мечтательно сказала Аранатариэль. — Что касается твоего отца и его зрения… Ему я тоже не могу помочь, потому что мне запрещено вмешиваться в это богиней судьбы, которая соизволила оставить меня в живых, и дала мне шанс вернуться, но я могу тебе сказать, что сделать это проще простого. Ты должна исполнить определенную песню. Какую — не знаю, но думаю, что ты, сосредоточившись, и призвав русалочий опыт, сможешь вспомнить, а Аран, именно он, как старший сын, должен читать заклинание, призывающее свет. Делать вы это должны одновременно.
Я задышала чаще. И вправду просто, если оживим моего брата.
— Вот, насчет, желания встречи с матерью, — звезда замерла. — Она знала, на что идет. Я не могу изменить это, никто не может. Встретиться ты с ней может только в одном случае — когда умрешь. Есть небесные законы, которые были созданы не нами, звездами, а тем, кто сотворил этот мир, и я не могу их изменить. Никто не может. Мертвым нет места среди живых. И когда ты станешь старше, то поймешь это.
Сейчас я поверну колесо времени вспять. Действовать надо быстро. Я займусь Тезуэлем, Советом и ведьмами. Ты все сделала верно, привела их всех ко мне, и силы тебе нужны были из источника только для того, чтобы увести этих шакалов от своего дома и защитить его. Всех призраков усмирил Тир и твой отец, загнал их обратно во тьму, а с чудовищами разделались драконы и гномы. Тут беспокоиться вообще не о чем.
— Я очень бы хотела сама поквитаться с Тезуэлем, — сказала я спокойно.
