— Я готова приступить к работе, — сменила тему Кендалл, усаживаясь за помпезный рабочий стол.
— Итак, мисс Йорк, если вы удобно устроились, вы не возражаете, если я буду курсировать по кабинету в процессе диктовки? Вас это не будет раздражать и отвлекать от работы? Просто так мне легче придерживаться нужного темпа повествования.
— Полагаю, меня это не собьет, — бойко ответила ему Кендалл.
— Тогда поехали.
Хадсон сверился со своими записями и приступил к диктовке.
Порой его речь лилась непрерывно, и Кендалл еле успевала фиксировать его мысли, затем он внезапно останавливался, заглядывал в бумаги, что-то перепроверяя, или закрывал глаза и откидывал голову, словно желая припомнить что-то чрезвычайно важное. После чего спрашивал ее или заходил со спины, чтобы прочесть, на чем они остановились, и продолжал диктовать, меряя кабинет большими шагами.
Кендалл была полностью захвачена повествованием. Он диктовал ей историю последних двух месяцев своей жизни.
— Вам не скучно? — внезапно спросил ее Хадсон, остановившись.
— Нет, нисколько, — искренне заверила его молодая женщина.
— Может быть, устали? Хотите передохнуть?
— Если вы не устали мерить шагами комнату, почему я должна устать, записывая за вами?
— Ну, смотрите… — предупредительно проговорил он. — Итак, на чем мы остановились?
— Ночь, — напомнила ему Кендалл.
— Так и было… Ночь. Рыночные навесы теснились на грязной базарной площади в окружении темных жилых кварталов торгового центра города. Черные прямоугольники окон не вспыхнули и не распахнулись возмущенной рукой горожанина, когда рынок заполнился шумной толпой молодчиков в подпитии, громящих прилавки, рвущих тенты, громогласно оглашающих спящий город непотребной бранью. Люди предпочитали терпеть столь наглое вторжение в их сны, мысленно кляня негодяев, нежели выразить свое истинное отношение к происходящему. И не удивительно, потому как ни в этот час, ни позже полицейское управление никоим образом не отреагировало на происходящий вандализм… С вами все в порядке? — обеспокоенно обратился к Кендалл Хадсон, заметив, как налились краской ее щеки.
— Возмутительно, — пробормотала она, продолжая допечатывать последнюю фразу.
— Колумбия, наши дни, — проговорил журналист. — А вы уверены, что у нас такого не бывает? — с легкой иронией спросил он.
— Хочется надеяться, — неуверенно ответила Кендалл.
— Не надейтесь, — отрезал он.
— Что за книгу вы пишете? — поинтересовалась она, прервавшись и разминая уставшие пальцы.
— Замысел еще не до конца оформился, мисс Йорк. Но я должен снабдить себя рабочим материалом. Не все впечатления становятся журнальными или газетными публикациями. Многие из них не являются сенсациями. Вот именно такие обстоятельства я бы и хотел изложить в своем дневнике странствий.
— Мемуары! — воскликнула Кендалл.
— Я еще молод для этого жанра, мисс Йорк. Вам так не кажется? — шутливо укорил ее Хадсон. — Мы можем продолжать?
— Печатать ваши мемуары? Конечно, продолжаем, — шутливо поддразнила его Кендалл.
— И мы остановились на…
— На подвыпивших молодцах, — бойко напомнила ему рыжая.
— Благодарю, мисс Йорк… А кстати, у вас нет желания совместить эту работу с кое-какой другой?
— Все зависит от того, что вы предлагаете, мистер Беннингтон, — сухо произнесла молодая женщина, которой такой резкий переход показался несколько подозрительным.
— Я бы попросил вас составить каталог антикварной мебели моей тетушки. Мне показалось, что вас это может заинтересовать. Я знаю, где-то в бумагах леди Фэй лежат соответствующие документы, подтверждающие факт покупки каждого предмета.
— Вы хотите поручить мне описание антиквариата? — с нескрываемым удивлением отозвалась Кендалл.
— Но вы же проверяете факты для местных газет. Почему бы вам не выполнить ту же самую работу для частного заказчика? И потом, вам понравится, вот увидите. Тетушка Фэй завещала мне исключительную коллекцию антиквариата.
— Ой, эта работа, на мой взгляд, требует специальной подготовки. Мы только начали трудиться над вашей книгой, и неизвестно, как это дело пойдет.
— Я в шоке, мисс Йорк! Я полагал, вы загоритесь такой возможностью. Но нет. Вы без ума от моего пруда, но отказываетесь заняться коллекцией антиквариата. И это при вашем-то уме и эрудиции! У меня нет слов! — напыщенно завершил Хадсон Беннингтон Третий свою обличительную речь.
