Русь от нашествия до «ига». 30–40 гг. XIII в. - страница 85

. Вскоре в его честь был возведен в Ростове деревянный храм, сгоревший от удара молнии в 1288 г.[601] Такая скорость для утверждения нового праздника весьма необычна и отражает решительное стремление семьи Васильковичей закрепить новый культ. По их инициативе была создана также «Повесть об убиении Михаила Черниговского», сохранившаяся в большом количестве списков, как в составе летописей, так и отдельно[602]. Традиционно считается, что князь погиб 20 сентября 1246 (6754) г. Эту дату используют как историки-исследователи, так и священнослужители[603].

Однако ближайшее рассмотрение источников не позволяет согласиться с этой датировкой однозначно. В Новгородской І летописи смерть Михаила отмечена 18 (или 8) сентября 1245 (6753) г., в Софийской I — 23 сентября 1245 (6753) г., а в Воскресенской — 23 сентября 1246 (6754) г.[604] Если признать более достоверной действительно используемую в «Повести об убиении Михаила» и традиционную дату 20 сентября[605], то год смерти князя следует вынести за скобки. Наиболее часто встречается 1245 (6753) г.[606], чуть реже 1246 (6754)[607], а порою и 1247 (6755) г.[608] Для уточнений попробуем выбрать некий временной ориентир, на который вполне можно будет положиться. О смерти Михаила, произошедшей где-то на Волге, сообщить было практически некому, да и интерес к точной дате могли проявить только в Чернигове и Ростове. Фактически мы располагаем известиями только из последнего города, куда информация попала, скорее всего, очень не скоро и через пятые руки. Другое дело — известие о смерти великого князя Ярослава Всеволодовича на пути из Каракорума. Его можно датировать сразу по нескольким независимым источникам (русские летописи, записки Плано Карпини), к тому же в источниках никогда не бывает расхождений в этой дате — 30 сентября 1246 г.[609] При этом смерть Ярослава в летописях всегда отмечена после смерти Михаила, что естественно, но иногда эти сообщения разнесены в разные погодные статьи, что заставляет призадуматься[610]. Вероятно, о точной дате убийства Михаила велись разные толки, но позднее она была привязана к комплексу известий о коварстве монгольских ханов, травивших и губивших русских князей. Поэтому гибель Михаила и Ярослава, давних врагов, была совмещена в некоторых сочинениях в одну статью, к тому же весьма бедную на другие события. Последовательность изложения в летописце Даниила Галицкого также заставляет удревнить поездку Михаила к Батыю. Если брак Ростислава с дочерью Белы состоялся около весны 1243 г., то черниговский князь мог прибыть в Венгрию примерно осенью этого года, а уже зимой вернуться (надо полагать, ситуация с тем, что «чести» ему не оказали, сложилась достаточно скоро). Таким образом, отъехать на Волгу Михаил имел возможность начиная с весны 1244 г. Ход изложения в Ипатьевской летописи ведет к тому, что эта поездка состоялась сразу после возвращения Михаила из Венгрии, то есть в том же 1244 г. Возможно, следует несколько более широко разносить события этих лет, и тогда мы выйдем на вполне подтверждаемую в письменных источниках дату 1245 (6753) г., притом что 1246 г. остается слишком удаленным, как и все последующие.

О событиях на юге и западе Руси, произошедших после 1242 г., рассуждать очень сложно. Летописные известия становятся эпизодическими, причем последовательность их изложения нарушается. После сообщения о судьбе Михаила Черниговского, охватывающего произошедшее за два-три года (1243–1245 гг.), следует серия вставок с рассказами о разновременных событиях, из которых только некоторые имеют отношение к противостоянию с монголами. Здесь размещены совершенно независимые повести о войнах Романовичей с Польшей, Литвой и ятвягами.

Походы под Люблин и Завихост против краковского князя Болеслава Стыдливого, сына Лешка Белого, можно датировать по польским источникам (1243–1244 гг.). Эти предприятия Даниил и Василько совершили ради поддержки союзного князя Конрада Мазовецкого. После гибели 9 апреля 1241 г. в битве при Легнице Генриха Благочестивого Краков занял его сын Болеслав Рогатка (