На арену полетели цветы, некоторые из которых упали на широкую белую спину Конеружа. Огромный бык пяти футов ростом, поднимая пыль, резко повернулся.
Потом, тихо и незаметно, у края арены во всем черном — в черном, вышитом алыми нитями плаще, в черном с золотом камзоле, в черных брюках и высоких сапогах — появился Мэтан Джаст. Его молодое смуглое лицо было настороженным. Сняв широкополую шляпу, он поклонился зрителям и повернулся к Конеружу. Джасту было всего лишь двадцать лет, но он уже успел показать себя на трех предыдущих праздниках. Женщины бросали ему цветы, и он, сняв плащ и размахивая им перед Конеружем, галантно приветствовал своих поклонниц и посылал воздушные поцелуи. Бык сделал несколько шагов навстречу ему и, опустив голову, выставил вперед рога.
Потом он ринулся на человека.
Мэтан Джаст отступил в сторону и ловко сорвал с рога быка первую алую ленту. Толпа зааплодировала. Бык быстро развернулся и снова бросился вперед. И снова Джаст в последний миг увернулся от удара и сорвал ленту. Он зажал оба трофея в зубах и приветствовал сначала быка, а потом — зрителей.
Первые две ленты обычно повязывали высоко на рогах животного, достать их было довольно легко, и Джаст сделал это почти играючи. Чтобы сорвать нижние ленты, требовалась большая ловкость.
Граф Брасс с восхищением смотрел на тореадора. Исольда улыбалась.
— Разве он не прекрасен, отец? Он словно танцует!
— Да, танец со смертью, — сказал Богенталь с притворной серьезностью.
Старый фон Виллах откинулся на спинку сидения и, казалось, нисколько не интересовался происходящим. Хотя может быть, он просто плохо видел, но не желал в этом признаваться.
Бык мчался прямо на человека. Мэтан Джаст ждал его, опустив в пыль плащ. Но когда бык был уже совсем рядом, Джаст высоко подпрыгнул и, сделав сальто, перелетел через Конеружа, чуть не коснувшись его рогов. Бык, упершись копытами в землю, замер в замешательстве. Потом он повернул голову и увидел смеющегося человека.
Не дожидаясь, пока бык развернется, Мэтан вскочил ему на спину. Бык сбросил его, но Джаст успел сорвать с рогов обе оставшиеся ленты и, быстро поднявшись, теперь бежал, высоко подняв руку с зажатыми в кулак лентами.
Раздался оглушительный рев толпы; зрители восторженно хлопали в ладоши, кричали и визжали, и на арену хлынул настоящий дождь из ярких, пестрых цветов.
Бык неотступно преследовал человека. Но вот Джаст остановился, как будто не зная, что делать дальше, обернулся и, словно не ожидая увидеть перед собой быка, изобразил на лице крайнее удивление.
Он снова подпрыгнул, но на этот раз плащ зацепился за рог быка, и Джаст потерял равновесие. Ухватившись за шею Конеружа, ему все же удалось спрыгнуть на землю, но упал он так неудачно, что не смог быстро подняться на ноги.
Бык опустил голову и рогом ударил лежащего человека. Сверкнули на солнце капли крови, и толпа застонала от смешанного чувства любопытства и жалости.
— Отец! — Исольда вцепилась в руку графа. — Он убьет его. Сделай же что-нибудь!
Граф покачал головой, но телом невольно подался вперед.
— Это его дело. Он знает, чем рискует.
Бык ударом рога подбросил тело Джаста в воздух, руки и ноги человека болтались как у тряпичной куклы. На арене появились всадники с длинными пиками и попытались оттащить быка от его добычи.
Но Конеруж, замерев, стоял над распростертым телом, словно дикая кошка над своей жертвой.
Граф Брасс, не успев даже осознать, что собственно происходит, выпрыгнул из ложи и бежал вперед в своих тяжелых медных доспехах, и всем казалось, что это бежит медный величественный исполин.
Пропуская графа, всадники расступились. Брасс, вцепившись могучими руками в бычьи рога, начал оттаскивать животное назад. От напряжения на его лбу вспухли вены.
Бык пошевелил головой, и граф потерял опору под ногами.
Над ареной воцарилась тишина. Исольда, Богенталь и фон Виллах, побледнев, привстали со своих мест. Все замерло. И только в центре круга продолжался молчаливый поединок быка с человеком.
Ноги Конеружа задрожали. Он хрипел и отчаянно рвался из рук графа. Но Брасс не ослаблял хватки. Мышцы на шее графа вздулись и покраснели, и казалось, что его усы и волосы встали дыбом. Но вот бык сдался и медленно опустился на колени.
