— Лучше бы спел военную песню.
Зонзак Элькарэ жестом попросил его не шуметь. Богенталь продолжал…
И вручал посол дары
(Среди них — булат дамасский,
Амфора из алебастра.
Драгоценная лепнина
Из гробницы Зороастра,
Где вокруг цветет маслина
И чернеет спелый терн.)
Хокмун почти не разбирал слов, но ритм стиха, странным образом действовал на него. Сначала он думал, что это — вино, но потом понял, что временами его мозг начинает как бы пульсировать и давно забытые чувства пробуждаются в его груди. Он покачнулся на стуле.
Богенталь пристально взглянул на Хокмуна и продолжал читать, сопровождая слова выразительными жестами…
А один царедворец —
Молодой стихотворец, —
Судьбою лелеем,
Умащен елеем,
В лавровом венке
И с лютней в руке,
В рубинах, алмазах.
Опалах, топазах,
В парче златотканной,
С улыбкой жеманной…
— Вам нехорошо, милорд? — наклонившись к Хокмуну, обеспокоенно спросила Исольда.
— Со мной все в порядке, спасибо.
Он встревоженно спрашивал себя, не прогневал ли он чем-нибудь лордов Гранбретании и не дали ли они жизнь Черному Камню. Перед глазами у него все поплыло…
Без чувств распростерся
Среди мостовой.
Гудели тромбоны,
Им вторил гобой.
Под звуки осанны
В сей миг император
По телу прошествовал
В туфлях из злата.
Не дрогнула смертного бога стопа,
Вокруг восхищенно ревела толпа…
Теперь Хокмун видел только фигуру и лицо Богенталя и не слышал ничего, кроме ритма и рифм баллады. Он удивлялся их очарованию. Даже если предположить, что Богенталь действительно хочет околдовать его… но непонятно, зачем ему это понадобилось…
В этот день великий город
Был гирляндами украшен,
А из окон,
Острых башен
Дети розы рассыпали,
Гиацинты и пионы.
На мощеные дорожки
Вниз со шпилей, с парапетов
Градом падали букеты
Желтых лилий
И фиалок.
И нередко
В упоении
Человек бросался с крыши
Пред идущим
Глаукомой…
Хокмун глотнул вина и, пристально глядя на Богенталя, глубоко вздохнул…
Зажглась звезда,
Взошла луна,
И гимн пробудил
Серафимов
От сна.
Но солнце, чей жар не угас,
Зари отдаляло час.
Был близок тот миг,
Когда царь владык
Достигнет священных руин,
Не зная, что он один
Вправе обряд отменить,
Прервав вековую нить…
Хокмун судорожно вздохнул, как человек, неожиданно попавший в ледяную воду. Исольда коснулась рукой его мокрого от пота лба. В ее ласковых глазах читалось беспокойство.
— Милорд…
Хокмун завороженно смотрел на Богенталя…
Он прошел через портал,
Колоннаду миновал.
Звезды в небе загорались,
Без конца тромбон играл,
Храм дрожал, и Запах амбры
В жарком воздухе витал…
Хокмун смутно чувствовал прикосновение Исольды, но ее слова не долетали до него. Не отрываясь, смотрел он на Богенталя и слышал только его. Бокал выпал из рук герцога. Ему стало плохо, но сидящий рядом граф Брасс даже не пошевелился, чтобы помочь ему. Он посмотрел сначала на Хокмуна, потом — на Богенталя, и в глазах его мелькнула ирония…
И вот император
Голубя ввысь отпускает.
О голубь,
Белый как снег,
Ты прекрасен.
Как белый свет,
И вряд ли еще в целом мире
Найдется птица такая…
Хокмун застонал. На другом конце стола фон Виллах ударил кубком по столу.
— Я согласен с ним. А почему не «Кровопролитие в горах»? Это замечательная…
Белоснежного голубя
Он отпустил на волю,
И тот помчался стрелою,
И взмыл над крышей,
Летел все выше,
Все выше и выше,
В воздухе тая,
С ветром играя,
Солнцу навстречу,
Над облаками,
В самое пламя,
Чтобы погибнуть
Хокмун с трудом поднялся на ноги и хотел что-то сказать Богенталю, но тут же рухнул на стол, разбрызгивая по сторонам вино.
— Он что, пьян? — с ноткой отвращения в полосе спросил фон Виллах.
— Ему плохо! — вскричала Исольда. — Он болен!
— Не думаю, что он пьян, — сказал граф, наклонившись над телом Хокмуна и приподнимая ему веко. — Но он, вне всяких сомнений, без сознания.
Он посмотрел на Богенталя и улыбнулся. Философ улыбнулся ему в ответ и пожал плечами.
— Надеюсь, граф, для вас это не было неожиданностью — сказал он.
Всю ночь Хокмун был в беспамятстве и очнулся лишь под утро. Он увидел склонившегося над ним Богенталя, который, видимо, был в замке лекарем. Чем был вызван обморок, Хокмун не знал: то ли выпитым вином, то ли Черным Камнем, то ли — Богенталем. Как бы то ни было, чувствовал он себя прескверно.
