— Не знаю. Но у нас есть средства проверить это. Наши ученые проведут необходимое обследование…
— Я в здравом уме, барон Мелиадус, может, как никогда раньше. Вам нечего меня опасаться.
Барон Мелиадус возвел глаза к небу.
— Клянусь Рунным Посохом, безгрешных людей нет. — Он открыл дверь. — Мы еще поговорим о вас, герцог Кельнский. За вами придут сегодня.
Хокмун продолжал лежать и после того, как ушел барон. Разговор быстро вылетел у него из его головы, и поэтому, когда часа через три в комнату вошли охранники и велели Хокмуну следовать за ними, он едва помнил слова Мелиадуса.
Хокмуна вели по нескончаемым коридорам и лестницам, пока, наконец, охранники не остановились возле огромной железной двери. Один из них постучал тупым концом копья, и дверь открылась, пропуская дневной свет и свежий воздух. За дверью ждали стражники в пурпурных плащах и масках Ордена Быка. Хокмуна передали им, и он, осмотревшись, увидел, что стоит на зеленой лужайке во дворе какого-то огромного замка. Двор со всех сторон окружали высокие стены, по которым медленно вышагивали охранники из Ордена Вепря. Из-за стен виднелись мрачные башни города.
Хокмуна повели по усыпанной гравием дорожке к узким железным воротам в дальнем углу двора, и через них вывели на улицу. Там герцога ждал покрытый позолотой экипаж из эбенового дерева в виде двухголовой лошади. Он сел в него, сопровождаемый двумя молчаливыми стражниками; коляска тронулась, и через щель в оконных занавесках Хокмун мог рассмотреть Лондру. Солнце уже садилось, и огненно-красный свет заливал город.
Наконец экипаж остановился. Хокмун позволил стражникам вытащить себя из коляски и увидел, что стоит перед Дворцом самого Короля-Императора.
Построенный ярусами Дворец был огромен. Его венчали четыре величественные башни, сияющие густым золотистым светом. Стены Дворца украшали барельефы, изображающие какие-то таинственные ритуалы, батальные сцены, эпизоды из богатой событиями истории Гранбретании; горгульи, статуи, бессмысленной формы фигуры — в общем, довольно нелепое и фантастическое сооружение, которое строилось не один век. Казалось, при его строительстве использовали все мыслимые материалу и краски, так что теперь он переливался всеми цветами радуги. Один цвет наползал на другой, и эта цветовая вакханалия утомляла глаза и раздражала мозг. Дворец сумасшедшего, затмевающий своим безумием весь город.
У ворот Дворца Хокмуна ждала другая группа стражников, одетых в форму Ордена Богомола — Ордена, к которому принадлежал сам Король Хаон. Их искусно сделанные маски насекомых с усиками из тонкой платиновой проволоки были усыпаны драгоценными камнями. У воинов были длинные худые ноги и тонкие руки, их стройные тела были затянуты в доспехи, раскрашенные в цвета этого насекомого черный, золотой и зеленый. Тайный язык Ордена, на котором они переговаривались между собой, напоминал щелканье и шуршанье насекомых.
И вот, когда стражники ввели его в нижний ярус Дворца, где стены были выложены отполированными до зеркального блеска ярко-красными металлическими пластинками, Хокмун впервые почувствовал беспокойство.
Наконец они вошли в большой с высоким потолком зал, стены которого казались мраморными и были испещрены белыми, зелеными и розовыми прожилками. Но эти прожилки постоянно двигались и мерцали, создавая иллюзию подвижности стен.
Зал, длиной в добрую четверть мили и почти такой же ширины, был заставлен с равными промежутками какими-то конструкциями, которые Хокмун вначале принял за машины, хотя и не понимал их назначения. Как и все, что ему приходилось видеть в Лондре, эти машины имели причудливую форму и были созданы из драгоценных металлов и полудрагоценных камней. Встроенные в них приборы, незнакомые Хокмуну, что-то считали, регистрировали, измеряли; их обслуживали люди в змеиных масках и пятнистых плащах с поднятыми капюшонами. В Орден Змеи входили только колдуны и ученые и подчинялись они лично Королю-Императору.
Человек, шедший по центральному проходу навстречу Хокмуну, велел стражникам уйти.
Хокмун решил, что, судя по изысканности маски, этот человек стоит высоко в иерархии Ордена. А по его манере держаться он мог быть и самим магистром.
