К полудню наша скорость неприлично упала. Даже Вован подрастерял свой энтузиазм и уныло брел рядом со всеми. Не пытался оторваться и уже не претендовал на роль первооткрывателя. Как и все, он терпеливо ждал двенадцати часов дня, соблюдая договоренность.
На обед мы остановились в довольно уютной тенистой лощине. Кстати, ровно в три минуты первого, что наполняло наши сердца чувством законной гордости.
От рюкзаков избавлялись, как от кровных врагов. Пропотевшие кроссовки сбрасывали – дружнее не бывает. Затем занялись кто чем, по физическому состоянию каждого и по его же душевной потребности. Расстановка сил была стандартной, она никого не удивляла и не раздражала.
Взять Серегу: он тут же растянулся на травке. Лилька, избавившись от своего невесомого рюкзачка, сразу же оживилась и стала наматывать круги вокруг стоянки – знакомилась с окрестностями. Мы с Вованом и Витьком быстренько приволокли дровишек и разложили костер. Лена хлопотливо склонилась над котелками, размышляя над сегодняшним меню.
Когда на огне забулькала, распространяя аппетитнейшие запахи, традиционная гречневая каша с тушенкой, все расслабились. Витек привычно расчехлил гитару, чтобы поиграть. Но, взяв несколько аккордов, он неожиданно поморщился и убрал инструмент в сторону.
– Ты чего, заболел? – удивился я.
– Да нет, просто не хочется.
Лена разочарованно вздохнула. Витек прилег рядом с Серегой и принялся задумчиво жевать какой-то стебелек.
Мы переглянулись. Недовольная Лилька выразительно покрутила пальцем у виска: чтобы Казанцев САМ отбросил гитару…
Витек, и это знала вся школа, мог играть всегда и везде, невзирая на окружение, самые непотребные шумы или нешуточную тряску. Со своей гитарой он практически не расставался. И на нашей памяти – а мы знали друг друга с ясельного возраста – ни разу добровольно не отложил инструмент.
Сегодня – впервые.
– Точно, заболел, – приподнялся на локте Серега. – Вон, бедолага, даже побледнел весь, и с личика спал, гадом буду…
– Не трещи, – лениво возмутился Витек. – Говорю же: просто играть не хочется. – Он потянул в рот следующую травинку.
Но Орлова с затеи сбить трудновато. Вернее, невозможно. Особенно если он собрался развлечься и между делом посмешить остальных.
– Так ведь и я о чем? – озабоченно покачал рыжей головой Серега. – НЕ ХОЧЕТСЯ! ТЕБЕ! Лечиться надо, пока не поздно. Я дело говорю.
Казанцев промолчал. Вован вдруг вспомнил вчерашний переполох. И мрачно уставился на Серегу, буквально гипнотизируя его недобрым взглядом.
Каша еще не была готова. Запах, исходивший от парующего на огне котелка, мог свести с ума любого. А уж оголодавшему Вовану много ли нужно? Вон как смотрит…
Эта мысль Орлову не понравилась. И заставила осторожного Серегу переместиться поближе к Лене. Он даже для вида подбросил в огонь какие-то мелкие веточки.
Скучающая Лилька продолжения так и не дождалась. Она разочарованно фыркнула и начала с преувеличенным интересом рассматривать притихшего Витька.
– Слушайте, а он и впрямь бледноват, – наконец заявила она.
– Отстань, – вяло огрызнулся Казанцев.
– Говорю ж – болен, – обрадовался поддержке Серега. – Даже могу сказать, в чем дело…
Я фыркнул. Орлов понизил голос:
– Помните его вчерашние вопли и руну? Ну, ту, на Сашкином рюкзаке! Так вот…
Но продолжения мы не услышали. У голодного Вована кончилось терпение, и он полез пробовать гречневую кашу.
Этот процесс опасно затянулся, и, как следствие, народ заволновался. Мгновенно были забыты все болезни, мнимые и реальные. Такие, например, как сбитый палец на ноге.
Мы так и не узнали, к чему именно Серега собирался приплести несчастную руну.
* * *
После обеда мы поняли: все, виденное нами ранее, дикой природой мог бы назвать только дилетант, не отходивший от родного города дальше чем на километр-другой.
Дикие, нехоженые места только начинались. И, если честно, уже вгоняли нас в дрожь. Нешуточную. Особенно когда стали попадаться чужие следы. Не человеческой обуви, естественно!
Почва сделалась более влажной. В низинах начали встречаться подернутые зеленой ряской лужицы. Именно там мы в первый раз увидели звериные отметины. На мокрой глине их заметил бы любой. Сохранились они прекрасно, хоть слепки делай. И если следы копыт нас мало встревожили, то вот крупные собачьи…
