Но самым запоминающимся было то, что в этом сражении Урс не удостоил Эвила чести и не нанёс ему последний смертельный удар. Эвилу пришлось упасть на собственный меч, чтобы покончить с мучениями.
– Кто тотэ гертинперволь? – спросил Гаунаб, увидев Эвила, лежащего в луже собственной крови. Король, казалось, очнулся от транса, в котором он пребывал во время этого бесконечного сражения. – Как гое вутзо?
– Его зовут, э-э-э, Урс, – ответил Фрифтар, выполнявший обязанности руководителя Театра красивых смертей.
– Он мне сявитнра! – сказал Гаунаб. – Я не делви щёе ни гоноод, кто так бы чалму гоесво канитивпро. Синеза гое в сокспи товривофа.
– Да, – сказал Фрифтар. – я тоже не видел ещё ни одного, кто так бы мучил своего противника. Огромный талант. Конечно, я занесу его в список фаворитов.
– Жаль, что ралнеге Тактик не делви готоэ. Щеобво, где он всё мявре етдапапро?
– Согласен, жаль, что генерал Тиктак всё это пропустил. Я тоже не знаю, чем он всё время занимается. Говорят, он заперся в своей башне и пожелал, чтобы его не беспокоили. Мне было бы приятнее, если бы он хоть иногда выполнял свои обязанности в театре. Приказать ему от Вашего имени, что он должен появиться в театре?
– Ах, нет, – быстро ответил король. – Ноятрове он нятза. Я не чухо муе шатьме.
– Слушаюсь, Ваше величество. Вероятно, генерал Тиктак занимается важными делами для благополучия Гела.
Фрифтар захлопал в ладоши и зрителям начали раздавать бесплатный хлеб. Затем он занёс имя Урса в список фаворитов.
– Здесь внизу везде мои корни, – воскликнул эльм. И хотя он без устали бежал вперёд, перепрыгивал через ветки и камни и напряжённо кашлял, свою речь он не прерывал ни на секунду. Яггдра Сил использовал на все сто процентов возможность поговорить. – Там, там и там, видишь? Мои корни это мои глаза и уши, здесь внизу я – везде. Там где я расту – там мой мир, но там, где я не расту, там мир для меня заканчивается. Понимаешь? Я не имею ни малейшего понятия, что происходит за этими пещерами, до меня доходят только слухи. Время от времени я болтают с путником, который, так же как и ты, заблудился в моём лабиринте. Но это происходит очень редко. И никогда нельзя быть уверенными, что затевают те парни, которые тут болтаются.
– Понимаю, – ответил Румо.
– Эй, – воскликнул эльм. – Тебя я не имею в виду! Ты – другой. Ты – путник с романтической миссией. Ты должен доставить шкатулку.
– Расскажи мне побольше о Геле, – сказал Румо.
– Мне известны только слухи, больше я не могу тебе рассказать. Однажды тут был один бандит, который регулярно ходил из Гела в наземный мир и назад. Он был очень болтлив. Он утверждал, что жители Гела – белые черти, что они измываются над своими пленниками в Театре красивых смертей. Такие вот вещи, понимаешь?
– Кто такие врахоки? – спросил Румо.
Эльм остановился и обернулся. Румо тоже остановился.
– Врахоки? – спросил Яггдра Сил. – Ты хочешь знать, кто такие врахоки? Честно говоря, всё то, что я о них слышал, до такой степени чудовищно, что я не рискую это повторять. Я даже не могу гарантировать, что врахоки на самом деле существуют. Одни говорят, что они – всеядные великаны. Другие – что у них больше ног, чем у пауков, и что они прозрачные. Некоторые утверждают, что уже их запах является смертельным оружием.
Эльм поскакал вперёд, а вольпертингер пошёл за ним.
– Докуда ты можешь меня довести? – спросил Румо.
– Как сказать, парень, мои корни… – ответил Яггдра Сил. – Концы моих корней – это граница моего царства. Дотуда я могу тебя довести. И это уже не так далеко. Затем ты должен опять полагаться только на себя.
– Ты уже очень сильно мне помог, – ответил Румо.
– Не подумай, что я завидую твоей подвижности! Подвижность проходит. Знаешь ли, согласно моей философии, все живые существа – это деревья. Каждый когда-нибудь выпускает корни. И ты тоже, однажды. Сам увидишь. А затем у тебя начнут расти годовые кольца, и ты станешь старым и толстым. Как я.
– Возможно, – сказал Румо.
– А что ты, собственно говоря, будешь делать, если Рала умерла? – неожиданно спросил Яггдра Сил.
