. Право созывать на соборы епархиальных епископов также подвергалось ограничениям. Для этого нужно было согласие великого князя; он же и утверждал своей грамотой соборные постановления; сам иногда присутствовал и вел прения на соборе; сам иногда и настаивал на созыве собора — хотя бы для маловажных вопросов, которые можно было решить иначе
[457]; иногда же в южной России принимал и апелляции на соборные решения
[458]. Митрополит только с согласия великого князя мог изменять штат своих домовых слуг
[459]; на юге же России нередко король присваивал себе право ставить митрополичьего»справцу»(наместника), или уполномочивал на это кого–нибудь еще, например Сигизмунд I — львовского католического арцибискупа
[460]. Наконец, все вообще важные распоряжения свои митрополит мог выполнять не иначе, как с согласия великого князя; поэтому–то епископы, по делам церковным сносясь с митрополитом, обыкновенно виесте сносились с великим князем и от обоих получали решение
[461].
2) С освобождением от константинопольского патриарха и с возвышением на Руси соборов митрополит утратил свою судебную власть над епископами. Между тем как прежде он иногда единолично судил и низлагал их, теперь он мог делать это лишь со своим»освященным»епископским собором, который мог назвать»домашним». За митрополитом осталось в отношении к судебному процессу право делать внушения провинившемуся епископу, уговаривать его оставить свою кафедру и даже производить предварительное следствие; а сам суд производился соборно и утверждался царской печатью [462].
(Продолжение главы следует)
