— Вы всех убили? — прошептал Ченселор.
— Всех! — ответил Сазерленд. — Баннера — два дня назад, Париса — прошлой ночью.
— Вас схватят.
— Миссис Монтелан считает, что ее муж послан Госдепартаментом на Дальний Восток. У нас там свои люди. Они подготовят документы, свидетельствующие о том, что Карлос убит террористами. В наши дни в этом нет ничего необычного. Уэллс погиб в автомобильной катастрофе на скользкой после дождя проселочной дороге. Кстати, вы невольно помогли нам. А его машину нашли сегодня утром.
Сазерленд говорил в абсолютно спокойной, деловой манере, как будто убийство и насилие были совершенно нормальным, естественным явлением, о котором нет необходимости долго распространяться.
— У вас есть свои люди в Госдепартаменте? — спросил потрясенный Питер. — Значит, вы могли узнать о «цитадели» в Сент-Майклзе?
— Да, могли, и мы сделали это.
— Но зачем? У вас же был О’Брайен.
— Не пытайтесь ввести нас в заблуждение, Ченселор. Мы с вами не книжные герои. Все, что сейчас происходит, — реальность.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы прекрасно знаете, что я хочу сказать. О’Брайен никогда не был нашим человеком. Другие, но не он.
— Не он… — с трудом повторил Ченселор слова судьи.
— Ваш О’Брайен — очень смелый и сообразительный человек, — продолжал Сазерленд. — Он поджег катера, открыв огонь по бакам с горючим, и с риском для жизни увел нас от вашего автомобиля. Его храбрость не уступает его находчивости. Весьма ценное сочетание качеств.
У Питера непроизвольно вырвался пронзительный крик удивления: так, значит, О’Брайен — не предатель! Сазерленд продолжал говорить, но он уже ничего не слышал. Все остальное не имело теперь значения.
— Что вы сказали? — переспросил Питер, оглядываясь на окруживших его негров. Их было пятеро, и каждый с оружием в руках.
— Я пытался как можно мягче объяснить вам, что мы вынуждены вас убить.
— Почему же вы не сделали этого раньше?
— Вначале мы пытались, однако потом передумали. Когда вы приступили к роману о Гувере, стало необходимо доказать, что вы сумасшедший. Кое-кто успел прочесть то, что было вами написано, но кто именно, мы не знали. Дело в том, что вы были удивительно близки к истине, а мы не могли допустить, чтобы вы открыли тайну, связанную с досье Гувера. Страна должна верить в то, что они уничтожены. Вы же доказывали обратное. К счастью, ваше поведение давало основания считать вас безумным. Хотя вы и не погибли в автомобильной катастрофе, но получили тяжелую травму головы и потеряли любимую женщину. Ваше выздоровление шло необычайно медленно. В ваших книгах прослеживается склонность параноика всюду подозревать заговоры. Наконец, последним доказательством вашей неуравновешенности…
— Последним доказательством? — прервал Сазерленда Питер, ошеломленный его формулировкой.
— Да, последним… — продолжал судья, — послужило ваше заявление о моей смерти. Нечего и говорить, как это меня позабавило. Я виделся с вами лишь однажды, и в моей памяти мало что сохранилось от этой встречи. Вы и тогда произвели на меня впечатление безумца, маньяка, и я тут же выкинул вас из головы.
— Маньяк? — повторил Питер. — В ФБР есть свои маньяки, наследники Гувера. Они с вами заодно?
— Трое из них. Они даже не понимали, что это недолговременный союз. На какое-то время у нас действительно была общая цель — досье Гувера. Правда, они не догадывались, что вторая половина досье не уничтожена, а находится у нас. Нам нужны были люди с репутацией фанатиков. Имелось в виду, что они будут пойманы и убиты, а попавшие в их руки досье исчезнут вместе с ними. Они нужны были также для того, чтобы загнать вас на край пропасти. Если бы они при этом перешли намеченный рубеж и убили вас, вся вина легла бы на них. С нашей точки зрения, вы совершенно безвредный человек, только слишком любите совать нос не в свои дела. Но они восприняли вас всерьез.
— Значит, вы собираетесь меня убить, иначе вы не рассказывали бы всего этого, — проговорил Питер совершенно спокойным, каким-то отрешенным голосом.
— Я не бесчувственный. И лично у меня нет желания лишать вас жизни. Поверьте, мне не доставит это никакого удовольствия. Но я вынужден пойти на это. Самое большее, что я могу для вас сделать, — это удовлетворить ваше любопытство. И еще одно. У меня есть предложение…
