Я согласился. Может быть, Жора был прав. Иногда стоит прислушиваться к менее опытным, потому что они более внимательны.
— Эй ты! — сказал я птице уже не так любезно, как вначале. — Будешь собой любоваться после урока. А сейчас посмотри мне в глаза и повтори за мной медленно и ясно: «Добрый день»!
Не смутившись от моей строгости, ворона сказала:
— Га!
Крум вынул из кармана пиджака полбулочки.
— Устал, — объяснил он, — надо немного подкрепиться.
Я задержался взглядом на булочке, и тут меня осенила новая полезная идея:
— Накормить нашу ученицу! Забыли пословицу: «Голодная медведица не пляшет»? Так вот и наша голодная ворона не говорит по-болгарски!
Крум заколебался. Он знал, что я очень строг, но все же надеялся увильнуть.
— Давай-давай! — протянул руку Жора. — Искусство требует жертв. А мне-то каково каждый день жертвовать по целому часу на нотные тетрадки!
Крум печально склонил голову. Голос его звучал, как из-под подушки:
— Ничего не поделаешь… Я согласен…
Сначала сеньорита подумала, что мы шутим. Только для пробы она клюнула красновато-коричневую коробочку. Потом осмелела, дала нам знак положить булочку на стол и приступила. Видимо, она давно не ела, а может быть, у нее вообще был хороший аппетит. Особенно ей понравилась начинка: повидло с молотыми орехами. Ее действия не имели ничего общего с глаголом «проворонить». Чтобы легче проглатывать, она время от времени опускала клюв поглубже в стакан с крашеной водой и быстро поднимала голову, словно собиралась плюнуть в потолок.
Когда с завтраком было покончено, Крум поднял, наконец, голову и обратился к нам:
— Кажется, теперь моя очередь поговорить с Воронитой?
Мы ему разрешили. Своим самопожертвованием он этого заслуживал.
— Дорогая моя, — начал мой толстый друг, посматривая на остатки булочки, — после того как ты обрекла меня на голодание, не соблаговолишь ли в мою честь произнести «добрый день»?
Она молчала. Колебалась. Крум изъявил свое желание еще более нежно и пылко. Но и на этот раз не последовало никакого ответа. Только после третьего приглашения ворона не выдержала — вытянула шею и сказала:
— Га-а-а!
— Может быть, она не умеет говорить «р» и поэтому смущается? — высказал предположение Жора, но, очевидно, сам не поверил себе.
Мы подбирали слова, в которых этот звук не встречается: «легкая атлетика», «си-бемоль», «салат со шпинатом». Результат был тот же.
— Эй ты, ворона! — крикнул я раздосадованно. — Тебе не стыдно? Не совестно? Какой-то попугай только что приехал из Америки — и уже говорит по-болгарски, а ты, местная жительница, все гакаешь и прикидываешься балдой!
У меня появилось желание стукнуть ее коробкой красок, но вдруг возникла отличная идея:
— Жора!
— Да, шеф?
— Может быть, твоя подруга привыкла переваривать пищу под музыку, а уж потом ей захочется поболтать?
— Вряд ли, — промямлил Жора.
— Ты пробовал?
— Нет. Я обычно играю на скрипке до приема пищи.
— Значит, надо проверить! Неси свой инструмент!
Бемоль неохотно поплелся в другую комнату, а я прошептал Круму:
— Смотри, что сейчас будет!
Сначала прозвучало что-то классическое из Иоганна Себастьяна Баха. Так было написано на обложке нотного альбома. Смычок сильно давил на струны, и они мяукали, как кошки. Крум воткнул в каждое ухо по мизинцу и загляделся на городской сад. Там спокойно гуляли люди. Должно быть, звуки скрипки не доносились до тенистой аллеи или грохочущий посреди улицы грузовик заглушал их начисто. Лично я слушал Жорино исполнение вторично, поэтому у меня была некоторая закалка. Ворона тоже спокойно выдерживала это испытание. Более того, от этой музыки ей захотелось спать.
— Хватит! — сказал я скрипачу. — Попробуй что-нибудь современное!
— Что, например? — спросил он, опуская смычок.
— Что-нибудь джазовое.
— А, не хочу!
— Не хочешь или не можешь?
Он признался:
— Могу, но мама не разрешает.
Я положил руку ему на плечо:
— Сейчас твоей мамы здесь нет. А настоящие виртуозы могут исполнять все. Ты виртуоз?
— Нет.
— Если меня послушаешься, то будешь.
Жора выставил смычок, как шпагу, крутнул им несколько раз и объявил:
— Шейк из репертуара французского ансамбля «Бабочки»!
