Он наконец сел на палубу, прислонившись к рубке.
Сон мгновенно одолел его, но через час он опять проснулся.
Ночь по-прежнему сияла звездами, а море было пусто и спокойно.
Так он несколько раз засыпал и несколько раз просыпался и всякий раз оглядывался на негра.
Но тот спокойно спал.
Жак очень обрадовался, когда проснувшись он вдруг увидал на востоке светлую полоску, которая быстро разрасталась. Почти тотчас же показалось солнце и залило море целым снопом лучей.
Негр не спал, он всматривался в какую-то точку на горизонте.
Жак тоже принялся что было силы пялить глаза.
Вместе с солнцем проснулись и все муки жажды.
Жаку казалось, что он наглотался горячих угольев. Это было утром. Что же будет в полдень и к вечеру?
Черная точка то исчезала, то опять появлялась.
Это, очевидно, не был пароход, ибо дым от парохода всегда виден издалека и гораздо раньше, чем появляется самый пароход. Кроме того, точка двигалась как-то неравномерно. Она то плыла в одну сторону, то в другую, словно какой-то пьяница шатался по океану.
На один миг, страшно напрягши зрение, Жак вдруг ясно различил лодку. Но затем она снова превратилась в точку.
В конце концов Жак устал глядеть и опять отправился на поиски.
Когда, по прошествии часа, он снова взглянул на море, то его пробрала радостная дрожь.
Это была несомненно лодка, и в ней сидели люди.
Однако, радость его быстро прошла. Кому придет в голову кататься на лодке по океану? Для таких катаний годятся пруды или реки. Очевидно, это какие-нибудь потерпевшие кораблекрушение. Впрочем, как знать. Может быть у них есть вода, но нет сухарей.
Они угостят друг друга. Лишь бы увидать людей.
Жак чувствовал, что у него ум заходит за разум после десятидневного сидения в трюме и после всех этих скитаний по пустому кораблю.
Негр, опершись о борт, тоже глядел на лодку.
Жаку до смерти хотелось закричать что-нибудь людям, находившимся в лодке, но он боялся, что негр опять выкинет какую-нибудь штуку.
Поэтому Жак, встав за его спиной, принялся размахивать тряпкой, подобранной им на кухне.
Лодка была еще очень далеко. Однако люди могли бы дать сигнал, если бы захотели.
Но они молчали, как убитые.
Чуднее всего было то, что лодка продолжала двигаться как-то неопределенно, словно некий невидимый проказник тянул ее то в одну сторону, то в другую.
Негр вдруг перестал глядеть, отошел от борта и с равнодушным видом уселся на канаты.
Теперь можно было разобрать людей, сидевших в таких удивительных позах, что Жаку опять стало страшно.
Люди словно спали, лежа друг на друге, раскинув руки, нелепо махая головами.
Иные улыбались страшной улыбкой.
Это были мертвецы.
Мертвецы, скитавшиеся по океану.
Жак отвернулся.
Но потом любопытство превозмогло, и он снова поглядел на лодку, которая была теперь уже совсем близко.
На ней можно уже было прочесть надпись:
Страшная догадка пришла Жаку в голову.
Это экипаж «Габонии», экипаж, покинувший судно, чтобы умереть на шлюпке.
Трупы, полуразложившиеся, были ужасны. Казалось, что видишь дурной сон. Они были покрыты какими-то темными пятнами, а ветерок, пробежавший по волнам, принес ужасный запах.
— Чума! — сказал негр, указывая на трупы.
Жак отскочил невольно и прижался к мачте.
— Чума! — повторил он.
— Они бежали от чумы, — проговорил негр.
Страшная лодка не хотела отстать от парохода.
Она качалась на волнах совсем близко, и Жак видел, как кивали ему и улыбались безглазые лица.
Не было никаких способов оттолкнуть эту лодку.
Акулы, плававшие кругом, не могли перекувырнуть ее, так как она была слишком велика и тяжела.
Некуда было деваться.
Жак спрятался в кают-компании, ибо вид этой лодки смерти среди лазурного сияющего моря был отвратителен. И опять жажда, ужасная жажда, перед которой муки голода казались пустяками.
Жаку мерещились холодные ключи, бьющие из скал, он видел перед собою глиняные кружки, полные до краев холодною, как снег, водою.
Из таких кружек можно пить, погрузив в них все лицо. Какое блаженство…
То ему вспоминались бутылки лимонада или содовой воды, которые он, бывало, подавал на подносах постояльцам гостиницы.
В стаканы при этом всегда клалось немного льду.
