Вынося такое решение, Байерс, во — первых, противопоставил американский закон «интересам США», во — вторых, ловко увильнул от решения вопроса по существу — законно или незаконно были добыты доказательства против Абеля. Ведь защита вовсе и не думала возражать против сотрудничества двух государственных учреждений, но утверждала только одно, что это сотрудничество должно проходить в рамках закона.
Решение судьи, по мнению Донована, было, по крайней мере, «простым и ясным», хотя защита и считала его неправильным с точки зрения существующих законов. Покончив с ходатайством защиты, судья Байерс приступил к подбору присяжных заседателей.
Тщетно было бы искать среди вызванных в суд кандидатов в присяжные заседатели хотя бы одного рабочего или прогрессивно настроенного интеллигента. Все это были вполне «благонамеренные» с точки зрения буржуазного правосудия люди: крупные и мелкие бизнесмены, клерки, целиком зависящие от своих хозяев, благочестивые домохозяйки.
Несмотря на отвод, заявленный защитой, судья Байерс оставил в числе присяжных женщину, невестка которой работала в ФБР, служащего военно — морского флота и некую Катрин Мактаг[5], муж которой работал врачом на военно — морской базе. Оставление их в числе присяжных было очень нежелательно, так как Абель обвинялся в шпионаже против вооруженных сил и военно — морского флота США.
На следующий день суд закончил отбор присяжных и судья Байерс, отложив слушание дела Абеля до 14 октября, распустил их по домам. Судья предупредил присяжных о том, чтобы они ни с кем не разговаривали о деле, даже с членами своей семьи. Он выразил также надежду, что присяжные будут избегать чтения всяких комментариев по делу, которые будут появляться в печати. Эти слова Байерса были, конечно, чистым фарисейством. Формально он пошел навстречу ходатайству защиты о перенесении срока слушания дела' на это. число. Но защита категорически протестовала против преждевременного назначения присяжных. Действия судьи Байерса противоречили всей судебной практике, которая придерживалась правила, что присяжные после своего назначения должны сразу же включаться в процесс. Всякому понятно, что соблюдение этого правила является немаловажным условием их объективности при вынесении решения по делу.
В деле Абеля сроки назначения присяжных и фактического их включения в судебный процесс имели особенно существенное значение. Обвинение информировало прессу о каждом своем шаге. Во всех журналах печатались подробные отчеты и фотографии, изображающие «доказательства» вины советского разведчика, которыми располагали власти. Вся пресса, радио, телевидение кричали о деле Абеля. Таким образом, еще не началось слушание дела, а все средства буржуазной пропаганды, формирующие общественное мнение, уже вынесли свой вердикт — «виновен».
В течение десяти дней присяжные подвергались непрерывному «промыванию мозгов» и давлению не только буржуазной пропагандистской машины, но и со стороны своих родственников и знакомых.
Чтобы лучше себе представить политическую атмосферу, сложившуюся вокруг дела Абеля, приведем некоторые факты, свидетельствующие о том давлении и моральной травле, которым подвергался Донован.
Донован пишет, что к нему «последовали дурацкие письма и телефонные звонки. Авторы писем в основном горячо осуждали меня и лишь в двух — трех письмах были угрозы на тот случай, если я «зайду слишком далеко», защищая русского шпиона…
Но телефону звонили и всякие подлые личности. В большинстве случаев звонки раздавались среди ночи, когда мы все спали… Однажды телефон зазвонил около четырех часов утра, и, прежде чем мне удалось очнуться от сна и сообразить повесить трубку, я услышал необычайно «изысканный» набор нецензурных слов. Мне посоветовали убираться в Россию».
Донован вынужден был просить телефонную компанию на время процесса перевести его телефон на номер, не указанный в справочнике.
Многие юридические фирмы отказывали Доновану в его просьбе выделить ему в помощь юриста, заявляя, что «не уверены в том, что клиенты нашей фирмы пожелают, чтобы она оказалась связанной с защитой по этому делу». Даже один из партнеров его собственной фирмы угрожал Доновану выйти из дела. А телефонная компания отказалась установить телефон в помещении, где работали Донован и его помощники. Насмешки и язвительные замечания приходилось выслушивать также жене и детям Донована.
