Вероятно, в то время мой отец еще был достаточно наивен и не предполагал, что вся его переписка вскрывается полицией. Но зато теперь это дало возможность восстановить некоторые его письма той эпохи, которые отражают его взгляды и его отношение к политическим событиям. Приведем его письмо к одной знакомой, найденное в копии в архивах департамента полиции: «(Петербург, 29 ноября 1892 г.) Теперь в Питере наблюдается оживление народа. Смею думать, что оживление выразится чем-либо более существенным, чем самоудовлетворением на почве „маленького дела“. В умах как будто совершается какой-то переворот. Люди как будто начинают понимать, что не в культурной миссии теперь все дело, а в чем-то другом. Среди молодежи идет оживленное движение. Много помогают оживлению те, кто ездил в голодные губернии устраивать столовые (в 1891 году Россию постиг страшный голод, от которого умерли миллионы людей. – А.Р.), кто многое там видел и многое пережил. Но люди еще о многом не столковались, чувствуется недостаточное единение. Но в этом направлении идет кое-какая работа».
По материалу, собранному для составления «Опыта чтения для народа», Рубакин сделал доклад в Петербургском комитете грамотности.
Рубакин был одним из инициаторов и учредителей этого комитета, сыгравшего важную роль в распространении просвещения в народе в 90-х годах прошлого века.
Правительство со скрытой злобой следило за деятельностью этого комитета. И тут в полицейских отчетах опять всплывает имя Рубакина. Так, министр внутренних дел Дурново писал о комитете министру народного просвещения Делянову: «...Если принять во внимание, что во главе одного из наиболее деятельных по распространению книг учреждений, С.-Петербургского комитета грамотности, стоят несколько лиц, политическая благонадежность которых более чем сомнительна, и что в издании и распространении народной литературы принимают горячее участие лица, известные своим либеральным направлением, как Михайловский, Гольцев, Засодимский, Успенский, Рубакин и многие другие, то представляется весьма вероятным, что указанное выше движение будет развиваться систематически в духе несогласности с видами правительства и в недалеком будущем может повести к весьма нежелательным результатам...»
Это письмо уже намечало репрессии по отношению к членам Комитета грамотности. В донесении охранного отделения в 1893 году говорится: «События последнего времени последовательно наталкивают на необходимость обратить серьезное внимание на Комитет грамотности и устранить из его состава всех лиц, пользующихся комитетом как орудием для достижения своих противуправительственных целей. Вот программа, которой надо следовать в нашей подготовительной работе: ...3) обыск у Рубакина, в распоряжении которого имеются, кроме легальной, и нелегальные библиотеки, надо поставить на очередь. В справку о нем необходимо внести все его сношения с самыми разнообразными лицами из разных мест империи. Он является, несомненно, весьма важным центром и, кроме распространения легальных изданий Комитета грамотности, видимо, занимается и делами не вполне легальными».
За докладом в Комитете грамотности, который произвел на общественность большое впечатление, последовали рассказы Рубакина на новые для того времени темы: «Бомба профессора Штурмвельта» – рассказ о бомбе, начиненной микробами, вроде как предвидение будущей бактериологической войны, и рассказ «Два колеса» – об изнурительной и бессмысленной работе в тюрьмах. Оба эти рассказа были напечатаны в газете «Новое время» в 1890 и 1891 годах. Эти рассказы обратили внимание крупных писателей на Рубакина. Реакционный журналист В.Буренин стал тянуть его на работу в «Новое время»[8], от чего Рубакин отказался. Л.Толстой, прочитав рассказы, написал Рубакину письмо с приветом и благословением. На одном вечере к нему подошел Н.К.Михайловский[9], первый с ним поздоровался и сказал: «Рубакин, я вас не знаю, но я вас очень люблю».
Началось его быстрое выдвижение в первые ряды писателей того времени, притом писателя оригинального, работавшего над еще не изученными тогда вопросами разработки литературы для народа на принципах, совершенно отличных от прежних.
