Он крутанул руль, насколько ему позволяли его слабые силы, и вырулил на обочину. Позволил пикапу остановиться. Без кондиционера в салоне сразу стало жарко. Он опустил стекло, чтобы проветрить машину, но только впустил туда поток горячего воздуха.
По его расчетам, он проехал миль восемь по шоссе, значит, до поворота к ранчо Ренни оставалось еще миль десять. Если бы он мог бежать, он домчался бы за час, ну, час и десять минут, самое большее. Но бежать он не мог. Он едва мог ходить. С такой скоростью он будет добираться несколько часов, если не свалится где-нибудь по дороге, а свалится он обязательно.
Наверное, можно воспользоваться сотовым, чтобы вызвать ремонтников. Но они обычно не обслуживают шоссе между штатами и уж точно не развозят бензин. Ждать их придется вечно. Кроме того, у него нет ни денег, ни кредитной карты, потому что Орен забрал его бумажник и спрятал в доме. Машин на дороге не появится до утра, а это еще несколько часов. Короче, он застрял.
Когда взойдет солнце, он, пожалуй, все-таки пойдет в сторону ранчо Ренни, надеясь, что какой-нибудь добрый самаритянин подбросит его. Было слишком темно, и он не мог рассмотреть свое отражение в зеркале, но если он выглядит так же погано, как себя чувствует, то наверняка у него вид человека, срочно нуждающегося в милосердии.
Что ж, можно отдохнуть до восхода солнца. С этой замечательной мыслью он устроился поудобнее и закрыл глаза. Вскоре, увы, выяснилось, что пока он не примет горизонтальное положение, спина будет болеть так, что даже задремать не удастся. Он чертыхнулся про себя, надо же было выбрать машину с такими неудобными сиденьями.
Устало открыл дверь, и на это ушли все силы. Он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем попытался встать, боялся, что ноги откажутся его держать. Они выдержали, но тряслись ужасно. Опираясь на пикап, он обошел его и опустил задний откидной борт. Ему показалось, что весил он миллион фунтов.
Кроме того, этот мерзавец был жестким, как бетонная плита. «Попробуй приляг тут», – подумал он.
– Вот дерьмо, – в который раз за эту поездку выругался Вик.
Если он не ляжет сам, то упадет.
Он огляделся. Нигде ни огонька. Через дорогу за колючей проволокой росли деревья. Земля ведь мягче, чем железо? Определенно. А земля под деревьями может быть еще мягче, потому что в ней лучше сохраняется влага. Звучало убедительно.
Прежде чем отойти от пикапа, Вик вытащил свою сумку, тоже тяжелую, будто кирпичами набитую, и поволок ее через дорогу. Он лег на землю и прополз под последним рядом колючей проволоки. О том, чтобы согнуться и пролезть между двумя рядами, не могло быть и речи.
Темнота оказалась обманчивой. Рощица была расположена значительно дальше, чем он думал. Тишина стояла мертвая, слышалось лишь его затрудненное дыхание. Но если бы выработка пота сопровождалась звуком, он поднял бы ужасный шум. Он весь взмок и опасался, что темнота, надвигающаяся на него со всех сторон, была предвестником обморока.
Добравшись наконец до деревьев, он бросил сумку и опустился рядом с ней на колени. Затем встал на четвереньки и опустил голову. С носа капал пот, но Вику было наплевать на все, хотелось только лечь и замереть.
Он опустился на сухую траву. Она колола его сквозь рубашку, но это ерунда, ведь теперь он мог закрыть глаза. Он прижался щекой к жесткой сумке и представил себе, что это женская грудь. Прохладная, мягкая и пахнущая ароматным тальком. Таким, как у Ренни в ванной комнате.
Он спал без сновидений. Только что-то очень неожиданное могло извлечь его из столь глубокого сна. Что-то по-настоящему неожиданное. Вроде резкого окрика: «Не двигайся, иначе ты покойник!»
Разумеется, он открыл глаза, потом перекатился на спину, чтобы увидеть, откуда прозвучало предупреждение.
Ренни стояла примерно в двадцати ярдах от него, прижав к плечу ружье и глядя в прицел. Вик резко сел.
– Я же сказала, не двигайся! – крикнула она.
И выстрелила.
