Он подождал минут пять, чтобы убедиться, что действительно все прошло, прежде чем ехать дальше. Он выехал на Западную магистраль и поехал, сам не зная куда. По сути, в голове было пусто. Только думы о Ренни. Хирурге. Всаднице. Убийце.
Возможно, его приступ был вызван известием о том, что в шестнадцать лет у нее была связь с женатым мужчиной. Ни много ни мало, партнером своего отца, который, скорее всего, был намного ее старше. Малолетняя разрушительница семьи.
Это совпадало с тем, что рассказывала о ней Кристел. Девчонка, которая могла ездить в открытой машине, оголив грудь, вполне способна спать с партнером отца, разрушить благополучный брак и, возможно, впоследствии посмеяться над любовником.
Пуританская часть населения Далтона была наверняка возмущена таким поведением. К этому добавилось убийство, так что нечего удивляться, что родители поторопились от нее избавиться и послали в интернат.
Но все это никак не сочеталось с той женщиной, которую знал Вик. Верно, он встречался с ней всего два раза, но из того, что он видел, он мог сделать вполне обоснованные выводы насчет ее характера.
Она не просто не любила тусовок, она вела жизнь монахини. Она не выставляла напоказ свою сексуальность, она боялась прикосновений, едва не сказала: «Не надо», когда он хотел коснуться ее щеки.
Разве это поведение женщины-вамп?
Он не мог привести двух разных Ренни Ньютон к общему знаменателю, и это сводило его с ума. Он не мог быть объективным, и Орен это знал. Именно поэтому он контролировал его действия, следил за ним, как чертова легавая.
Но злиться по-настоящему на Орена Вик не мог. Вернее, он, конечно, злился. Еще бы! Орен врезал ему в челюсть, нес всякую чушь о Ренни. Но с другой стороны, Орен делает свою работу. Он призвал Вика помочь ему, а Вик только все осложняет.
Внезапно Вик осознал, что едет вовсе не бог знает куда. Он находился на улице своего детства. Наверное, его сюда привело подсознание. Может, ему нужно прикоснуться к корням, чтобы снова обрести опору. Он остановил пикап на углу, немного не доехав до родного дома.
После гибели Джо он его продал. Ему казалось кощунством жить в нем без Джо. Даже в темноте он видел, что дом в отличном состоянии.
Трава подстрижена, кустарникам придана нужная форма. Ставни покрашены другим цветом, но он подумал, что мать бы его одобрила. Ее клумба с розами с восточной стороны все еще пышно цвела.
Он мысленно услышал голос отца:
– Вам, мальчики, должно быть стыдно.
– Да, сэр.
– Да, сэр.
– Вы же знаете, как ваша мама гордится своими розами.
– Это был несчастный случай, – пробормотал Вик.
– Но ведь она просила вас не играть в мяч рядом с ее розами, верно?
Вик пытался поймать мяч, поданный братом. Мяч приземлился в самом центре клумбы с розами, Вик тоже. Пока он там возился, чтобы выпутаться, сломал ветви нескольких кустов у самой земли. Мать расплакалась, увидев, что он натворил. Поправить ничего уже было нельзя. Когда домой вернулся отец, он принялся за них:
– С сегодняшнего дня в футбол будете играть на пустой площадке дальше по улице.
– Там полно красных муравьев, папа, – сказал Вик.
– Слушай, заткнись, – прошипел Джо.
– Нечего затыкать мне рот. Ты мне не босс. Если бы ты не бросил этот проклятый мяч…
– Вик!
Когда отец говорил таким тоном, они с Джо знали, что лучше всего помолчать.
– В выходные вы на пару вымоете гараж и вычистите канаву. Никаких друзей в доме, самим тоже не сметь выходить. И если я услышу жалобы, ссоры и ругань, – сказал он, глядя на Вика, – на следующей неделе будет еще хуже.
Вик улыбнулся воспоминаниям. Даже тогда Джо знал, когда надо держать рот на замке. Вику еще предстояло этому учиться.
Много воспоминаний связано с тем, что происходило в их доме. Мать всегда старалась устроить праздник из их дней рождения и выходных. Среди их любимых питомцев перебывало много разных кошек и собак, два хомяка и пересмешник. Как-то Вик свалился с орехового дерева на заднем дворе и сломал себе руку. Мама плакала и говорила, что он мог сломать себе шею. В тот день, когда у Джо появилась первая машина, он позволил Вику посидеть за рулем, пока рассказывал о ее достоинствах.
