– Я уходить не собираюсь. Но тебе надо время от времени напоминать, во что обошлась нам та твоя ошибка. Ты думаешь, я не знаю, зачем ты носишь эту резинку на запястье?
– У меня теперь такая привычка.
– Ну да, конечно. – Вику казалось, что Орен все еще готов его ударить. – Тем из нас, кто хорошо к тебе относится, один господь знает, с какой стати, было больно видеть, как ты начал разваливаться на части после случившегося. Ты продержался в полиции еще два года, прежде чем уйти. Я все вспоминаю, насколько опасно было тогда с тобой общаться. Разве ты забыл, Вик?
– Как я могу забыть, если ты ежеминутно мне об этом напоминаешь, черт бы тебя побрал?
– Я напоминаю только потому, что не хочу, чтобы ты повторил свою ошибку.
– Я и не собираюсь!
– Черта с два ты не собираешься!
Вик резко сел.
– Все потому, что я пошел на свадебный прием, выпил стакан воды с подозреваемой и немного с ней поболтал? Да будет тебе, Орен.
Гнев Вика был направлен не столько на друга, сколько на высказанную им истину. Если бы три года назад Вик делал все по правилам, они взяли бы Лозадо за убийство Джо. Теперь он снова нарушает правила. Он сделал это вызывающе, покинув наблюдательный пункт и подойдя к Ренни Ньютон на приеме. Еще он «забыл» сообщить о телефонном звонке Ренни прошлой ночью. О том, первом звонке, который так ее расстроил.
Во всяком случае, когда она бросилась к окну с трубкой в руке и разговаривала, вглядываясь в темноту, она выглядела расстроенной. Звонок явно выбил ее из колеи. Что заставило ее швырнуть трубку – страх, досада или злость? Почему она закрыла лицо руками и походила на женщину, готовую вот-вот разрыдаться? Этот звонок совершенно изменил спокойную, холодную и собранную женщину, которая отвергла его несколько часов назад.
Кто, черт возьми, звонил? Друг? Враг? Любовник? Человек, написавший: «Я от тебя без ума» – на маленькой белой карточке? Кто бы это ни был, он нарушил ее покой, и Орен должен об этом знать.
Но Орен ворвался сюда подобно праведному ангелу-мстителю и напомнил ему о всех его прегрешениях, так что теперь Вику не очень-то хотелось все ему выкладывать. По крайней мере, именно этим он постарался оправдать свое молчание. Можно подождать, пока они оба остынут.
Орен смотрел на него с таким видом, будто ждал, что он объяснит свое поведение.
– Я в этом деле человек свободный. Ты об этом помнишь, Орен? Ты попросил меня тебе помочь. Я помогаю. В своем стиле.
– Ты уж постарайся, чтобы твой «стиль» не вредил делу.
– Слушай, мой загар совсем побледнел. Я соскучился по шуму прибоя. Я даже с удовольствием снова начну соскребать птичье дерьмо с веранды. Я с радостью вернусь на пляж, буду болтаться без дела, волочиться за сестрой того рыбака и забуду, что ты вообще стучался в мою дверь. Если тебе больше не нужна моя помощь, так и скажи.
Орен несколько секунд внимательно его рассматривал, потом покачал головой:
– И дать тебе возможность заниматься Лозадо в одиночку? Как бы не так. Ничего не выйдет. – Он встал, собрал фотографии и протянул их Вику. – Хочешь взять на память?
– Нет уж, спасибо. Встреча была не запоминающейся.
Орен фыркнул:
– У тебя никогда не было не запоминающейся встречи с женщиной. – Он сунул фотографии в конверт, взял пакет с оставшимися булочками и пошел к двери. – Увидимся вечером. Спи спокойно.
– Обязательно.
Вик не имел ни малейшего намерения спать.
– Что будешь есть, сладкий мой?
Вик закрыл меню и взглянул на официантку. «Наверняка они их где-то выращивают скопом и переправляют в Техас», – подумал он. Высветленные волосы забраны в фигуристую башню. Брови, похоже, нарисованы черным карандашом. Светящаяся розовая помада стекала в мелкие морщинки вокруг тонких губ, какие бывают у тех, кто много курит. Сейчас она ему улыбалась.
– Что посоветуешь?
– Ты баптист или методист?
– Простите?
– Сегодня воскресенье. Баптистам еще в церковь идти, так что я не посоветовала бы брать мексиканскую еду. Во рту жжет, и газы, сами понимаете. Им лучше брать цыпленка, свиные отбивные или мясную запеканку. А методисты вполне могут пропустить вечернюю службу, так что им годится острая еда.
