— Папа постоянно экспериментировал с розами. — Молли говорила каким-то чужим голосом. — Иногда мне казалось, что он любит их больше, думает о них больше, чем… Но это не так. — Она покачала головой. — Я не знала, что он назвал розу моим именем.
Джейкоб посмотрел на съежившиеся выцветшие лепестки:
— Интересно, какого она была цвета? Может быть, медного, как ваши волосы.
Он протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее волос. Молли всем телом ответила на прикосновение, инстинктивно подалась к нему. Джейкоб опустил руку и отступил на шаг:
— Вы можете оставить ее себе.
— Спасибо. Это много для меня значит.
— Вы с отцом были друзьями? — спросил он почти с завистью.
— Да… — неуверенно ответила Молли. Как можно охарактеризовать отношения, которые были у нее с отцом? Он обожал ее. Они всегда были вместе, вдвоем. Так долго, что она не мыслила себе жизнь без него.
И все-таки жить с забывчивым отцом, который был постоянно занят размышлениями о качестве почвы и удобрениях, порой было трудно. Генри Паркер не всегда понимал, что дочери нужно новое платье, или внимательный слушатель, или просто объятия. Последние пять лет, когда он страдал слабоумием, Молли чувствовала себя особенно одиноко.
Его смерть в каком-то смысле принесла облегчение. Это была постыдная мысль, от которой она внутренне содрогалась даже сейчас.
— Это было не так, как… как с вашим отцом. — Молли запиналась. — Совершенно не так. Но иногда мне было… одиноко.
Ей было неловко признаваться в этом, особенно если учесть, что Джейкобу и другим детям приходилось терпеть от своего отца.
Джейкоб едва заметно улыбнулся:
— У каждого из нас есть свои горести. И со временем они не становятся менее горькими. — Он указал на розу. — Мне приятно, что она у вас.
У Молли так сжалось горло, что она смогла только кивнуть. Ее тронуло, что он понял ее боль.
Она подняла глаза, увидела, как задумчиво Джейкоб смотрит на нее, и заподозрила, что он видел слишком много. Знал слишком много.
А она не знала ничего.
— Расскажите мне о нем, — попросила Молли, и он тут же замкнулся.
— Нечего рассказывать, — произнес Джейкоб, помолчав. Молли была уже не рада, что попросила его об этом. Ведь речь шла об Уильяме Вольфе, виновнике его горестей. О человеке, которого он по неосторожности убил, которого, вероятно, ненавидел. — Хотел бы я… — начал Джейкоб и замолчал.
— Хотели бы?.. — подтолкнула его Молли.
— Хотел бы, чтобы можно было рассказать вам больше. Хотел бы, чтобы у меня, у всех нас было больше светлых воспоминаний о нем. Чтобы у моих братьев и сестры был настоящий отец, а не… — Он оборвал себя, но Молли мысленно докончила фразу: «А не я». Он мрачно улыбнулся. — Чтобы желания исполнялись, верно?
— Более или менее. — Ситуация становилась все более интимной. — Аннабелла никогда о нем не вспоминала. Впрочем, я никогда не спрашивала, — призналась Молли. — Мне было всего восемь лет, когда…
— Когда он умер, — холодно закончил Джейкоб.
— Вам, наверное, было очень тяжело. — Ох, не следовало ей ничего говорить. — Извините меня, — прошептала она.
— Я уже говорил, что не стоит извиняться за правду. — Лицо Джейкоба стало непроницаемым, даже злым. Его губы сжались, глаза сузились. Молли испугалась. Не за себя. За него. — А правда, — продолжал он тем же резким голосом, — заключается в том, что он был отпетым негодяем. Он терроризировал своих жен и детей, пропил состояние семьи, и когда он умер, я почувствовал… — Джейкоб замолчал. Его лицо исказила судорога. Он прерывисто вздохнул и отвернулся.
— Джейкоб…
Молли произнесла его имя инстинктивно, потому что его горе нашло отзвук в ее душе. Она протянула руки, как будто хотела… Что? Обнять его? Она понимала, что Джейкоба Вольфа, вероятно, шокирует такая перспектива, но ничего не могла с собой поделать. Ей хотелось дотянуться до него. Прикоснуться к нему.
Его лицо прояснилось, будто он набросил покрывало на темные эмоции. Джейкоб прогнал воспоминания, окутал их безразличием.
— Вы спросили, — начал он, — и теперь знаете. — Его губы скривились в улыбке. — Вы довольны, Молли? — Джейкоб дотронулся пальцем до ее щеки. Молли вздрогнула от ласки, ибо его прикосновение не было ничем иным. Медленно, задумчиво, с лицом, все еще подобным мрачной маске, Джейкоб провел пальцем по ее щеке, зажигая в ней чувственные искры. Его палец спустился ниже, к стремительно пульсирующей жилке на шее.
