В демонстрационном зале Хозяйки уже настежь распахнули двери, готовясь торжественно встретить Первую леди. Мисс Нона пыталась выгнать репортеров и кричала: «Кыш! Кыш!» Мисс Софи смеялась. Рядом с ней стояла миссис Молли Такаберри МакАдо, комиссионерша Супруги П. и племянница мисс Ноны. Миссис Молли посылала представителям прессы воздушные поцелуи, а ее крошечный черно-белый пушистый песик Фред кружил в толпе, надеясь на подачки. Какой-то цирк, думала Кейт, но Супруга П. казалась абсолютно спокойной. Похоже, вся эта суета ее ничуть не раздражала. Вид у нее был точно такой же, как на фотографиях: та же прическа, выражение глаз, улыбка. Она вообще редко менялась. Все, естественно, пялились на нее, и Кейт никак не могла понять, почему и сама она тоже таращит на нее глаза; ведь ее лицо она знает не хуже своего собственного. А разве всем остальным ее лицо не знакомо? Хотя, если честно, Кейт предпочитала те фотографии, где рядом с Первой леди был и ее супруг. Эти двое всегда выглядели так, словно один вот-вот поведает какую-то тайну другому; они так близко склонялись, как будто их притягивала друг к другу гравитация.
Супруга П. на мгновение остановилась в дверях, чуть выставив вперед правую ногу. Она выпрямилась, незаметно одернула пальто из верблюжьей шерсти, затем, чуть опустив подбородок, подняла глаза и посмотрела на присутствующих. Улыбнулась, чуть наклонив голову, и медленно повернулась, поведя глазами слева направо, точно кошка, следящая за солнечным зайчиком. И тут же защелкали вспышки, застрекотали камеры, и мир получил еще двадцать снимков Ее Элегантности, как две капли воды похожих на двадцать предыдущих.
– Шоу закончено, девочки, – сказал агент.
– А ведь это и впрямь какое-то шоу, – шепнула Кейт, наклонившись к Мейв.
– Ну да, словно сама Пресвятая Дева Мария отправилась по магазинам, желая купить себе пудру.
Подойдя, наконец, к трельяжу – в сопровождении мистера Чарльза, миссис Молли Такаберри МакАдо и черно-белой собачонки, – Супруга П. принялась рассказывать Хозяйкам, как им повезло, что они не участвуют в «этом бесконечном заворачивании подарков». В свое время она написала об этом целую статью – еще когда сама брала интервью для «Вашингтон таймс-геральд».
– А вы знаете, например, что игрушечный рояль, предназначенный ребенку в подарок, заворачивают три человека?
– Как интересно!
– Как удивительно!
– Неужели правда?
– Чистая правда!
Кейт сильно подозревала, что это все-таки неправда, но Хозяйкам так полюбилась история об игрушечном рояле, что мисс Нона еще несколько раз пересказала ее девушкам из мастерской, прежде чем они с мисс Софи отправились домой.
Супруга П. пробыла в «Chez Ninon» около часа – и общее мнение сходилось только в этом. Восприняли ее все по-разному.
Одним она показалась значительно выше обычного роста, другим – намного ниже. Кто-то считал, что она выглядела более усталой, чем всегда, а кто-то находил ее отлично отдохнувшей.
Одни говорили, что она шепчет, как Мэрилин Монро. Другие – что она рычит, как Кэтрин Хэпберн.
Она то ли прибавила в весе фунтов пять, то ли, наоборот, фунтов десять потеряла.
Кому-то показалось, что она бесстыдно флиртовала с мистером Чарльзом, а кому-то – что она совершенно его игнорировала.
Даже насчет цвета ее помады они не сумели прийти к согласию. Розовый? Красный?
Одно Кейт знала наверняка: Супруга П. пользуется туалетной водой «Шанель № 5». Пробный, муслиновый, вариант костюма все еще хранил тепло ее тела и буквально пропитался запахом туалетной воды.
– Повезло этому муслину, – сказал мистер Чарльз.
Примерка заняла гораздо больше времени, чем обычно. Пометки, сделанные Мейв, куда-то исчезли. Впрочем, мистер Чарльз воспринял это довольно милостиво. В конце концов, Мейв была действительно не так уж и виновата. Особенно если судить по ее рассказам.
– Непоседливая, как оса! Меня выбивало из колеи уже одно ее бесконечное жужжание. Все время суетилась, двигалась, переступала с ноги на ногу… А у меня во рту булавок полно – нельзя же метить вещи Шанель мелом, как вы понимаете! И вот я прикалываю и наметываю, прикалываю и наметываю, стараюсь, чтобы все потом было хорошо видно, а она при этом все время двигается. Да еще и сыплет мне за шиворот пепел со своих распроклятых сигарет – это, я вам скажу, почти то же самое, что высыпать кому-то на спину горячую золу из камина, – а в руках-то у меня иголка! Но ей и в голову не приходит, что я ее уколоть могу, что одна-единственная капелька крови может испортить всю вещь, и тогда все придется начинать сначала. Неужели ей действительно такие вещи никогда в голову не приходят?
