«Вещи от Шанель» делала истинными прежде всего сама Шанель. Сама эта великая женщина. И созданный ею розовый костюм был не просто костюмом; в нем были воплощены мысли Шанель, ее предвидение моды. Костюм выглядел очень просто, но это была кажущаяся простота. На самом деле его крой был достаточно сложен. Это было искусство; искусство прекрасное и ошеломляющее.
Кейт на мгновение поднесла ткань к самому лицу, словно взвешивая ее и на ощупь запоминая вес. Чтобы создать хорошую выкройку, ей придется как-то приспособиться, сделать скидку на ту ткань, которая есть у нее, довольно дешевую и грубоватую. В мире столько разных вещей, о которых девушки в нашей мастерской понятия не имеют, думала Кейт; они даже не могут вообразить себе ничего подобного – например, и не подозревают о существовании такого муслина, который мягче кашемира.
Кейт очень осторожно разобрала присланный раскрой костюма на отдельные куски. Каждый стежок, а их там были сотни, она аккуратно надрезала острыми ножницами, а потом каждый кусок тщательно прогладила утюгом. Разрозненные куски выглядели точно элементы пазла. Кейт разложила муслиновый крой на расстеленном куске ситца – этот ситец она приберегала для летнего платьица. Ткань, естественно, сильно отличалась от муслина и плотностью, и весом, но ничего лучше у Кейт не было. Она приколола куски раскроя к ситцу и дополнительно заострила ножницы. Далее следовало действовать особенно аккуратно и осторожно. Одна зацепка, одно пятнышко, одна крохотная ошибка – и все. Испортить муслин очень легко. Но Кейт решительно взялась за ножницы. И стала кроить.
Ткань небесной красоты, что соткана из нитей золотого и серебряного света…
Пока она работала, ей было слышно все, что происходит в квартирах над ней и под ней. Беспокойный треск половиц, тихий храп спящих, вскрикивания любовников, звучащие как рассыпавшиеся по полу игральные кости, – в этот час для нее не существовало никаких тайн. Кейт слышала и собственное хриплое дыхание, и глухой стук газет и свертков, брошенных разносчиком в почтовый ящик. Проехал грузовичок молочника, сопровождаемый перезвоном стеклянных бутылок. Затем защелкали дверные замки. Залаяли собаки. Завизжали тормоза. Наступило утро.
…ты ступаешь по моим мечтам…
Кейт снова сметала куски муслинового раскроя, стараясь работать как можно быстрее, но все же делать так, чтобы каждый новый стежок лег в точности на прежнее место. Ошибиться было нельзя. Уже достаточно плохо было и то, что золотая нитка, имевшаяся у Кейт, оказалась не точно такого же оттенка; и шелковой она тоже не была; но ничем другим заменить старую нитку Кейт не могла. Если Хозяйки поймут, что Кейт скопировала раскрой, они, разумеется, будут недовольны. Этого вообще делать не полагалось, а тем более с раскроем, предназначенным для такой важной особы. Но Кейт не смогла удержаться. Костюм был такой красивый! Настоящий костюм от Шанель. И Кейт чувствовала, что ей необходимо его понять и прочувствовать – стежок за стежком.
Когда возле ее дома остановилось и два раза просигналило заказанное кем-то на утро такси, Кейт сделала последний стежок. Закончив работу, она аккуратно свернула муслиновый раскрой, ловко засунула его в пакет из папиросной бумаги, затем положила в коробку и осторожно натянула на коробку целлофан. А потом легла в постель и мгновенно уснула.
Мисс Софи не сердилась – она несколько раз это повторила, – но она была удивлена.
Впервые в жизни Кейт опоздала. Вообще впервые. И девушка, присланная миссис Астор за платьем, была в ярости, потому что платье оказалось незаконченным. Она даже погрозила мисс Софи пальцем, когда обнаружила, что платье не готово. «Она тыкала мне в лицо пальцем, как маленькой толстой сосиской!» – возмущалась мисс Софи.
Мисс Софи даже пропустила завтрак, так что не в силах была сопротивляться искушению и нанесла ответный удар.
Затем, естественно, возник вопрос об отеле «Карлайл». К тому же оттуда утром с посыльным в «Chez Ninon» прислали пакет. Утром в субботу – не больше и не меньше! Причем пакет был адресован Кейт. И на нем было написано: «Лично».
