Воет ветер.
Но рельсы быстрее…
Они быстрее ветра, звезд и Луны…
Нет ничего и никого быстрее этих рельс.
Быстро, быстро, быстро!
И шум.
Шум поездов.
Свет вдалеке.
Тьма разрывается.
Вспыхивает белый огонь.
И поглощает все.
Рельсы, рельсы, рельсы…
Поезд, поезд, поезд…
А вдали…
Вдали ее ждут розовые единороги…
Они уже близко.
* * *
Сора проснулась от того, что ощутила жуткую острую боль на кончиках пальцев правой руки. Совсем скоро такая же боль настигла пальцы левой руки.
Она приоткрыла глаза: весь мир плыл.
Что же случилось?
Сора посмотрела вправо – крысы.
Вонючие лондонские крысы грызут ее пальцы…
– О, черт!
Она тут же одернула руки.
– Прочь!
Крысы запищали и разбежались в разные стороны.
– О, боже…
Сора взглянула на свои руки – кончики пальцев кровоточили от укусов. Крысы могли занести ей какую-нибудь заразу. Черт!
Сора задумалась о том, что может в скором времени умереть от чумы или чего похуже.
– Грязные крысы…
Сора принялась вытирать кровь о платье. Под ней оказалась холодная каменная влажная брусчатка. Она все еще здесь – в трущобах, лежит на улице у какого-то дома.
Мимо нее проходят люди, и лишь некоторые изредка поглядывают на нее. Вдали стоят проститутки и общаются с мужчинами. Где-то торгуют гнилой рыбой. В воздухе стоит запах машинного масла и угля.
– Мерзкий город…
Сора не успела буркнуть себе это под нос, как вдруг на нее обрушилась ледяная вода, окатившая ее с головы до ног.
– А…
Сора так и сидела на земле, вся мокрая. Она заметила на своей одежде помои – остатки еды и рыбьи кости.
– Какого…
Она подняла голову и увидела в окне толстую грязную женскую голову. По обе стороны от головы росли уродливые мясистые руки, которые держали опустевшее жестяное вонючее ведро.
– Ты совсем рехнулась?! – рявкнула Сора наверх.
– Смотреть надо, куда ложишься, грязная бродяжка! – фыркнула на нее мерзкая голова.
– Ну, погоди! Я до тебя…
И ставни захлопнулись.
– Тварь! Поганая…
Сора выругалась про себя еще несколько десятков раз, а потом стряхнула с себя помои, наконец поднялась на ноги и попыталась прийти в себя.
Ужас: вся ее одежда промокла насквозь. Платье, обувь, носки… нижнее белье в этой вонючей помойной воде, в которую, наверняка, эта толстая мразь справляла нужду.
– Срань!
Сора с силой топнула ногой по каменной дорожке, чем привлекла к себе всеобщее внимание.
Двое прохожих мужиков с мешками, трое джентльменов и четыре проститутки, старая бабка, сидящая на ведре и старик, задремавший в луже помоев – все отвлеклись от своих «дел» и взглянули на Сору.
Выдержав эту россыпь взглядов, Сора направилась прочь.
Она не думала, куда идет. Она просто шла подальше от всего, что ее окружало.
И как так вышло, что она опять потеряла сознание на улице?
Во всем виноват этот Чаки!
Где только носит этого глупого мопса?
– Ох, найду я тебя Чаки! Мало не покажется!
Но сперва Сора хотела бы избавиться от мокрой одежде. Ей бы не помешало принять горячую ванную. Но…
Это чертовы трущобы Лондона!
Откуда здесь взяться горячей ванне?
Глупости!
Ей до конца дня ходить в этих вонючих обносках и ждать, пока они высохнут, а запах немного сойдет, испарившись вместе с влагой.
– Какой же мерзкий город! – Сора окончательно пришла в ярость. – И люди здесь все мерзкие! Ненавижу!
Где-то в стороне, в темном переулке, послышался писк крысиной стаи. Сора демонстративно развернулась к проходу и завизжала:
– Что б вы все сдохли! Сдохните к чертовой матери! Ненавижу!
Сора снова взглянула на свои пальцы и чуть не заплакала. Четыре ногтя – три на правой и один на левой руке – сломаны. Подушечки пальцев покрыты многочисленными укусами. Из пальцев продолжает вытекать алая кровь и стекать на брусчатку под ногами.
Так она и шла по улице…
Вся мокрая, обвитая зловониями помоем, покусанная крысами, истекающая кровью и дико злая…
Но Сора понимала, что до края ее еще не довели.
Она может пойти дальше…
Намного дальше!
– Вы даже представить себе не можете, как далеко я могу зайти, чтобы не оставить от этого сраного города камня на камне!
Это был крик ее души, который привлек не только внимание обычных безобидных жителей трущоб, но и личностей куда более опасных.
