— Но это все неразумно.
— Что неразумно?
Милли неопределенно махнула рукой.
— Все это. Ваша покупка корзинки. То, что мы сейчас сидим здесь вместе. Вещи, которые вы говорите. Я не понимаю вас!
— Не надо все усложнять. — Он спокойно посмотрел на нее. — Я не лицемер и не дьявол, как вы думаете. Я уже объяснил, почему купил именно вашу корзинку. А еще я хотел найти повод побыть с вами наедине. Это несложно понять; причина та же, что и у каждого мужчины, покупающего угощенье, приготовленное для аукциона девушкой. Он хочет остаться с ней вдвоем.
Миллисент не дышала.
— Я уже не в том возрасте, чтобы верить красивым сказкам, — наконец произнесла она дрожащим голосом. Джонатан поморщился.
— Ну вот, вы опять! Неужели, действительно, так трудно поверить, что мужчине может нравиться ваше общество? Что он может считать вас привлекательной?
— Мне почти тридцать. Я старая дева.
— Вы защищаетесь своим незамужним положением точно щитом. Чего вы боитесь?
— Я ничего не боюсь, — презрительно ответила Миллисент.
— Тогда почему же так настойчиво пытаетесь убедить себя и всех окружающих, что вы обычная и некрасивая? Почему вы, как старуха, одеваетесь в темные, скучные цвета и стягиваете свои волосы в пучок на затылке? В тот день — вы знаете, о чем я — с распущенными волосами вы выглядели просто красавицей!
Милли снова бросила на него взгляд; будучи не в силах удержаться, Джонатан, не отрываясь, смотрел на нее какими-то сонными светло-карими глазами, на губах была та же самая улыбка… Ее сердце сжалось в комок. Все, о чем она могла сейчас думать — это их ночной поцелуй. Она почти физически ощущала аромат роз у крыльца, чувствовала, как его руки обнимают ее талию.
Этот человек был опасен. Миллисент опустила глаза и посмотрела на юбку, края которой она крепко сжала пальцами, чтобы унять дрожь в руках. Она не позволит ему вытворять с ней такое. Она слишком старая, слишком циничная, слишком спокойная.
— Не думаю, что это подходящая тема для обсуждения, — неуверенно сказала Милли.
— Возможно, вы правы. Но меня часто обвиняли в бестактности, — произнес он все таким же глубоким, проникновенным голосом. Милли подозревала, что он будет продолжать в том же духе, пока не услышит от него желаемого ответа. — Еще обо мне часто говорят, что я настойчив. Циничные замечания редко беспокоят меня. Так же, как и нормы поведения в приличном обществе.
— Могу себе представить! Я не понимаю, зачем вы все это делаете! — в сердцах сказала Миллисент, избегая его взгляда.
— Делаю что?
— Вы знаете, что. Говорите такие слова, а в ту ночь…
— Вы имеете в виду, когда я вас поцеловал? — Миллисент кивнула, ее лицо пылало от смущения. — Я поцеловал вас, потому что вы были прекрасны. Потому что я хотел вас. Думаю, сейчас я здесь по той же самой причине.
— Это невозможно, — почти не дыша, возразила Милли. Она чувствовала себя так, будто превратилась в один сплошной нерв. Каждый мускул ее тела был в напряжении, словно она с чем-то боролась, хотя сама не до конца понимала, с чем.
— Невозможно? — Голос Джонатана прозвучал озадаченно. — Неужели невозможно представить, что мужчина способен потерять из-за вас голову? Не верю, что вы ни разу не были объектом страсти и желания какого-нибудь мужчины!
— Все это давно осталось в прошлом. Я уже не та глупенькая девочка, какой когда-то была. — Милли начала подниматься, желая поскорее уйти, но Джонатан, дотянувшись, взял ее за руку и усадил на место.
— Так вы боитесь этого — быть юной девушкой, какой были когда-то? Так вы это прячете в себе?
— Я ничего не прячу! — зло ответила Миллисент сердито посмотрев на него. — Я только не хочу выслушивать ваши бредовые обвинения! Не понимаю, что вы делаете — пытаетесь насмехаться надо мной?
— Нет. — Его спокойный взгляд замер на ее лице. Миллисент ощущала этот взгляд почти как физическое прикосновение. — Никогда не пытался.
— Тогда что? Думаете, я легкая добыча, потому что когда-то не вышла замуж? Что я слишком хорошо знаю, сколько мне лет и каковы мои шансы, и позволю вашим сладким речам… — Она остановилась, не находя подходящих слов, чтобы выразить свою мысль.
