— Мисс Милли!
— Здравствуй, родная! — Миллисент присела рядом с девочкой, и наклонившись, поцеловала ее в лоб. — Я только что узнала, что ты болеешь. Как тебе сейчас, лучше?
— Думаю, лучше. — Бетси покашляла. — Я рада, что вы пришли. Я так скучала по вас!
— И я тоже. Я даже не предполагала, что ты больна. Если бы знала, то пришла бы раньше.
— Да. Я должна была лежать в постели. Мне нельзя вставать. — Бетси сморщила носик. — Вы побудете немножко?
— Конечно. — Как ей, должно быть, ужасно лежать в постели, одной, общаясь только лишь с миссис Раф-ферти. Миллисент вспомнила, что во время болезней ей всегда больше всего хотелось, чтобы рядом была мама. А прислуга и экономка — это было совсем другое… Милли взяла Бетси за руку, и девочка крепко сжала пальчиками ее ладонь.
— Как хорошо… — просто сказала она, закрыла глаза и моментально уснула.
Миллисент не захотела отнимать у нее руку. Так она и просидела на краю кровати до обеда, не шевелясь и не вставая, пока рука девочки сама по себе не ослабла и не отпустила ее руку.
Милли слышала, как внизу, на кухне, хлопочет миссис Рафферти. Ближе к ужину миссис Рафферти поднялась с подносом в руках.
— Я потушила для вас мясо, — сказала она Миллисент. — Ох, я так удачно все успела; переделала все накопившиеся дела. Вы — просто ангел!
— Ну что вы, мне было не трудно! Напротив, мне очень приятно. Но вам не стоило беспокоиться о еде.
— Ничего, ничего! Я все равно готовила мистеру Лоурвнсу. И я подумала, что вам не мешает подкрепиться. Ну как, очень она вас беспокоила?
— Нет, совсем нет! — Милли немного удивилась. И почему миссис Рафферти считает Бетси источником вечных хлопот? А когда она вспомнила, что сама недавно так же думала о девочке, то не смогла не улыбнуться. Удивительно, как порой меняются наши представления о людях. Теперь она любила Бетси и не хотела бы видеть ее никакой другой. Даже смешно вспоминать, как когда-то ее раздражало все, что делала Бетси.
— Мистера Лоуренса еще нет. Этот человек всегда опаздывает. Но я специально несколько раз предупредила его, что сегодня мне надо уйти пораньше. Сестра уехала, и мне нужно приготовить ужин для ее семьи. У нее двое ребят и муж; никто из них не способен и шагу ступить на кухне, а Матти беспокоится, что они останутся голодными. — Она покачала головой. — И как такие взрослые увальни не могут прожить дня без ужина? Да ладно! В любом случае, я хочу попросить, мисс Миллисент: если вам не трудно, не посидите ли вы с Бетси, пока не придет ее отец?
— Конечно. — Милли хотелось побыть с Бетси, она не желала оставлять девочку в таком состоянии. Но это означало, что она столкнется лицом к лицу с Джонатаном; при этой мысли ей стало не по себе.
— Я с удовольствием останусь.
— Спасибо! Вы настоящая христианка, мисс Хэйз, и я говорила это мистеру Лоуренсу.
— В самом деле?
— Да, говорила. Где-то с месяц назад я вошла на кухню и увидела мистера Лоуренса, который стоял у окна и смотрел на ваш дом. Вы были у себя наверху, очевидно, в спальне, шторы на ваших окнах были не задернуты, а вы стояли напротив окна в одной ночной рубашке. Конечно, дело происходило утром, но все-таки вам следует завешивать окна, когда вы раздеты. Ну, я и сказала мистеру Лоуренсу, что смотреть на вас в таком виде очень неприлично для джентльмена. И знаете, что ответил этот человек?
Миллисент покачала головой. Кровь прилила к ее лицу.
— Нет, не могу представить.
— Так вот, он сказал: «Не так неприлично, как мои мысли, миссис Рафферти». Ну, разве это достойный ответ?
Это было так похоже на Джонатана, что Милли чуть не рассмеялась. Но она была уверена, что миссис Раф-ферти не одобрит такую реакцию, и поэтому плотно сжала губы и постаралась придать лицу строгое выражение. Однако она ничего не могла поделать со своим уже привычным ощущением, возникшим при мысли о Джонатане. Милли представила, как он наблюдает за ней через окно и, очевидно, испытывает при этом вполне объяснимые желания…
— Вот тогда я и сказала ему, что, если он думает о вас что-то плохое, то абсолютно неправ. «Мисс Хэйз — настоящая добрая христианка», — сказала я ему. Конечно же, он согласился со мной. И еще сказал, что вы добрая и милая, а это, мне кажется, можно говорить только в особенных случаях. Но он — странный человек. И хороший, и красавчик, но… странный.
