— Не знаю… Может быть, некоторые и подумают так. Но это будут те люди, которые считают сумасшедшими всех, кто не похож на них.
Алан улыбнулся.
— Вероятно, ты права. Пожалуй, я поговорю с мистером Картером, коллегой отца, и узнаю, что он об этом думает.
— Вот это звучит разумно. — Опал еще пыталась докормить Роберта, но веки малыша сонно смыкались.
— Думаю, этот маленький мальчик уже почти спит. — Она вытерла ему ротик и поднялась. — Я отнесу его наверх и уложу. А потом вернусь и все уберу. — Она махнула рукой в сторону грязной бутылочки и ковшика.
— Не стоит беспокоиться об этом! Ложись спать. Ида все сделает утром сама.
— Нет, не люблю оставлять грязную посуду. Да и потом, у меня уже прошел сон…
— У меня тоже.
Она ушла, унося Роберта, и Алан услышал ее легкие шаги на втором этаже. А он остался ждать на кухне. Конечно, следовало бы идти к себе, и он это прекрасно знал. Больше не было причин, удерживающих его тут. Гроза прекратилась, и Роберт был накормлен. Вероятно, Опал посчитает странным, что вместо того, чтобы отправляться спать, он остался на кухне.
Но он знал и то, что все равно не сможет уснуть, когда кровь его еще кипит, а из головы не выходят мысли об Опал. Он хотел побыть с ней наедине. Именно этого он уже давно и страстно желал, но днем рядом всегда были Миллисент, Ида, Джонни…
Через некоторое время вернулась Опал. Наверное, она укачивала мальчика, чтобы тот уснул, думал Алан. И опять — стоило подумать об Опал, как Алан сразу почувствовал то, что до сих пор было ему незнакомо — любовь, нежность. Но сильнее всех эмоций была жажда женщины. Именно Опал разожгла в нем эту непреодолимую страсть. Он хотел ее, и это желание пронизывало каждую его мысль, каждый его шаг.
Он обернулся на мягкие шаги и увидел входящую Опал. На ее плечах все еще был накинут его пиджак, словно шаль. Алан увидел, как залилось краской ее бледное личико над белевшей в темноте ночной рубашкой.
— Ты еще здесь? — произнесла она удивленным и в то же время обрадованным голосом.
— Да. Думаю, что не смогу заснуть.
— И я тоже. — Опал взяла ковшик и пошла вымыть его. Пока она поочередно мыла и вытирала ковш, тарелку, ложку, бутылочку, они не переставали болтать.
Закончив, она повернулась к Алану.
— Не хочу выливать воду. Мне понадобилось совсем немножко. Наверно, я оставлю ее. А Ида сможет завтра помыть в ней посуду.
Алан кивнул. Он не мог говорить. Пока она возилась с посудой, брызги летели на ее рубашку. Капли воды попали прямо ей на грудь, и теперь темный кружок соска был хорошо виден через мокрую ткань. Еще несколько капель попали на живот.
Алан не мог оторвать глаз от этих мокрых пятен. Дыхание его стало судорожным. Опал затихла и опустила глаза, проследив за его взглядом. Щеки ее заалели, и она инстинктивно прикрыла пятно на животе. Потом медленно подняла глаза, и их взгляды встретились. Лицо Алана выражало откровенное, нескрываемое желание.
Дыхание, казалось, замерло у нее в груди. Она медленно, словно под гипнозом его взгляда, пошла к нему. В нескольких дюймах Опал остановилась. Алан поднял голову и посмотрел ей в лицо. Так прошло несколько секунд. Он напряженно молчал, тело его было натянуто, как струна, а губы подрагивали от бушевавших внутри чувств. Страсть, казалось, охватила не только все его тело, ее волна расходилась по всей комнате и, словно магнит, притягивала Опал.
— Алан… — выдохнула она его имя.
Он протянул к ней руки, и, обняв за талию, мягко посадил к себе на колени. Он уже не мог остановиться. Опал прижалась к нему, блаженно закрыв глаза. Их губы встретились, и страсть пронзила его тело, как недавно молния пронзила небо. Алан крепко впился пальцами в ее руки, не отрываясь от ее теплых мягких губ.
