- Девочка, девочка моя, - шептал Аркадий, целуя мою грудь, плечи. Мы лежали поперек широченной софы, а из магнитофона струился, туманя голову, свадебный вальс из "Крестного отца".
- Ты любишь меня, Аркаша?.. - скорее утверждала я, чем спрашивала.
- Очень, очень, Славка! Слава моя золотая... - Аркадий любовался моим обнаженным телом. - Не бойся, я умею быть ласковым, страстным. - Он гладил мои ноги, разводя колени, Я зажмурилась, обняв его горячее тело и напряглась в ожидании...
- Ты будешь моей, моей лапушкой-женушкой...
...Звонок в дверь показался нам залпом "Авроры". Таким, как его изображает история КПСС - "могильщиком" старой жизни, положившим конец постыдному прошлому. За ним, уже как в реальной истории, последовали кадры гангстерского фильма.
Едва натянувший брюки Аркадий отворил дверь, в которую ринулся здоровенный парень, вопя во все горло: "Где она? где она?" И увидав мое распростертое на софе тело (я успела закутаться пледом), с размаху саданул Аркадия в челюсть. Они катались по полу и колошматили друг друга, а я сжалась в комок, включив магнитофон на полную мощь. Сальваторе Адамо пел "Лавстори", заглушая вопли дерущихся. Мне уже было ясно, что у моих ног, стремясь врезать противнику побольнее, сражаются друзья.
Потом, дрожащую и лязгающую зубами от пережитого волнения, Сергей увел меня во двор и, усадив на детский песочник, обнял. Я вырвалась, колотя его кулаками: "Зачем ты пришел?! Зачем ты бил его?! Ненавижу... Ненавижу! Гад!"
Сергей поймал мои руки и, заглянув прямо в глаза, сказал:
- Аркадий через две недели женится на Рите. Во Дворце бракосочетания. Они уже давно подали заявление. Рита беременна.
- Что?! - Я отпрянула. - Этого не может быть! Ты врешь, потому что сам хочешь меня... Ты подонок, гадкий подонок!
На нас с интересом смотрели двое школьников лет одиннадцати. И какая-то тетка с авоськой, громыхая бутылками, проползла мимо, заметив: "В милицию надо сообщить... Развелось блядей..."
- Пойдем отсюда. Успокойся. Прошу тебя, тише. - Пытался урезонить меня Сергей.
Отскочив на метр, я гордо вздернула подбородок:
- Запомни: я никогда больше не увижу тебя. И что бы там ни было на самом деле - никогда не перестану ненавидеть! - Слезы потекли по моим щекам, а к горлу подступил неудержимый смех. - Женой или не женой - какое кому собачье дело! Я же люблю его! Я отдамся ему в первой же подворотне...
Назло! Назло опекавшей меня матери, этому неотвязному Сергею, а главное, - так жестоко посмеявшейся надо мной судьбе!
...С неделю я провалялась дома, отказываясь подходить к телефону и принимать пищу. Чем больше волновалась мать, тем сильнее мне хотелось истязать себя и кому-то мстить, мстить! Ну, прямо Наташа Ростова после неудавшегося побега с Анатолем Курагиным. Вот только горячки у меня не было - не современная это болезнь. Но зато мысль о том, чтобы отдаться Аркадию как можно скорее изводила меня. Хорошо бы, чтоб о моем падении сразу узнал Сергей. Только не это главное - главное огонь, загоравшийся во мне при одном воспоминании о прикосновениях Аркадия, его прерывистом дыхании, теле... А поцелуи... нет, от этого можно было сойти с ума... Еще немного и сбрендить...
Глава 11
Что это? Где? Колко, больно, холодно, гадко... Кто-то прикасается ко мне, шепчет на незнакомом языке, плещет в лицо водой...
...Я с трудом размяла затекшие кисти и огляделась. На коленях передо мной стоял давешний паренек, протягивая кувшин с водой. Наслаждение глотков в пересохшем горле, наслаждение освободившихся рук, плеч.
- Спасибо. - Кивнула я.
Он прижал палец к губам - тсс! Понятно, он помогает мне по собственной инициативе, а значит, у меня есть защитник! Я протянула руку и благодарно коснулась его прямых, жестких волос. Сквозь ставни едва брезжил рассвет второй рассвет в тюрьме. Суточное голодание! Наверно, это пошло бы мне на пользу, как и крепкий сон, в котором я, по-видимому, пребывала несколько часов. Ясность мысли вернулась ко мне - я понимала парня без слов и живо оценивала ситуацию.
Кое-как связав на груди и бедрах остатки своего хитона, я выскользнула вслед за своим спасителем в бесшумно приоткрывшуюся дверь - вторая попытка побега, теперь с сообщником. Вот уж не ожидала, что после всего случившегося смогу так радоваться! Мы мчались вниз по узкой тропинке среди камней и колючих кустов, удаляясь от проклятого сарая. Эйфория свободы сильная вещь! Босые изнеженные ступни не чувствовали боли, грудь жадно вбирала свежий предрассветный воздух и кровь мощными потоками бежала по венам, радуясь воскрешенной жизни. Мой спаситель останавливался, подавая мне руку, подсаживал меня на преграждающие дорогу камни, помогал спускаться по отвесным склонам.
