— Джин! Почему ты меня не встретила? Я послал телеграмму…
Она молчала. Я взял ее за руку.
— Джин!
Она, словно заводная кукла, вышагивала дальше. Я рванул ее за руку.
— Джин! — Никакой реакции.
Пока я соображал, что же мне делать, мы подошли к аптеке. Джин открыла дверь и вошла, я за ней. Злое любопытство разбирало меня. Джин встала в конец длинной очереди. Я наблюдал, стараясь унять холодок ужаса где-то под ребрами. Джин медленно, терпеливо приближалась к прилавку. Нет, дело было не в терпении. У меня сложилось впечатление, что она в этот момент вообще ничего не чувствовала, а может, и не думала.
Вот женщина перед ней получила от продавца какой-то пакетик. Подошла очередь Джин. Получив точно такой же, она обернулась.
— Фрэнк?! Как ты здесь очутился?
Глаза ее широко раскрылись, исчезла бездумная муть. Полные оранжевые губы мило улыбнулись. Она не очень походила на ту Джин, какую я помнил, но все-таки это была она, и я любил ее, и она радовалась мне! Она словно проснулась.
— Джин, — я счастливо рассмеялся. — Что с тобой стряслось? Ты какая-то странная.
— Глупенький! Ну, что может случиться со мной? Фрэнк, родной мой, как я рада, что ты вернулся.
Не стесняясь толпы, она крепко обняла меня и поцеловала. Я смутился.
— Не здесь, Джин.
— Никуда я тебя больше не отпущу. И никогда.
— Никогда, — согласился я. Я посмотрел на пакетик у нее в руке. — Что это ты купила?
— Не знаю, — пожала плечами Джин. — Рекламировали… — Она разорвала упаковку. — Зубная паста…— разочарованно сказала она.
— Разве ты не знала?
Джин взяла меня за руку, и мы вышли из аптеки.
— Как бы тебе объяснить? Все так изменилось, пока тебя не было. Ты бы лучше рассказал, чем занимался на своем маяке.
— А чего о нем рассказывать? Тоска! Изо дня в день…
— Постой, — прервала меня Джин. — Потом расскажешь. Дома.
— Мы три года не виделись, зато теперь не расстанемся никогда. А почему ты не на работе?
— Да ну ее… Бросила. Зачем? Разве у нас мало денег?
Я насторожился.
— И сколько у нас осталось?
— А я знаю? — дернула она плечами. — В арифметике я всегда плавала. И вообще, мне кажется, есть кое-что куда ценнее денег. К примеру, ты!
Сердце мое сжалось. Молодоженами мы безумно любили друг друга. Нам нелегко было расстаться, но я на три года продал свою жизнь, чтобы она ни в чем не нуждалась и имела все самое лучшее. Я гордо шествовал рядом с моей Джин, и меня тянуло к ней даже сильнее, чем раньше.
— Ты так спешишь домой, чтобы мы поскорее остались вдвоем, да? — я ее обнял и весело засмеялся.
— Ой, ну не надо, Фрэнк! — Она вывернулась из моих объятий. — Из-за тебя я могу пропустить сериал.
— Какой еще сериал?! — воскликнул я. — Ты что, не рада мне?
— Конечно, рада! Но ты же все равно здесь!
Мы подошли к нашему дому. Я взял Джин за плечи и развернул ее к себе.
— Что твориться, Джин? Что с тобой? Неужели за три года ты охладела ко мне?
— Ну перестань, Фрэнк. Ты же не животное.
Я хотел поцеловать ее, но она отстранилась.
Открыв дверь, она ринулась мимо меня в гостиную и сразу же уселась перед экраном. На лице ее, сразу как-то отупевшем, заплясали цветные полосы.
«Стиросам трет, стирает, Стиросам всем помогает! — бодро хвасталась песенка. — Стиросам, Стиросам все, что хочешь, чистит сам. Поспеши в универсам и купи там Стиросам!!!»
— А-а-а! — взвыл я.
Нескончаемая чушь болезненными уколами отдавалась в мозгу и, казалось, во всем теле. Наконец, после того как экран заполнила лоснящаяся задница, символизирующая, надо понимать, эффективность Стиросама, все исчезло и появился мужчина с черными, давно не мытыми волосами. Он хищно спивался губами в блондинку. Они словно склеились, поскольку отрывались друг от друга с невероятным трудом. Уж они то явно Стиросамом не пользовались — одежды их были убоги и грязны.
— Хватит, Джин! Выключи, — потребовал я.
— Отстань… — не отрывая глаз от экрана, ответила Джин. — Интересно же, что сделает Сандра. Рони Джон ее соблазняет, а она колеблется между долгом и желанием.
«О, Сандра, чей муж лучший друг мой! — молвил мужчина, закатив глаза, как припадочный. — имеют ли значения узы верности, богатства и пристойности, после того как ты познала, сколь глубока моя любовь к тебе. Ступай же со мной в хижину мою убогую, где предадимся мы похоти и разврату, о, желанная моя!!»
