Когда сестра Тереза ушла, Эмили взглянула на подругу с видом человека, которому нечего терять, и хмыкнула:
— И это еще только цветочки!
Эмили не пришлось звонить Стивену: он позвонил сам. Едва она успела снять платье и драгоценности, как из коридора раздался взволнованный голос обычно невозмутимой пожилой секретарши:
— Эми, тебя к телефону!
Все сестры напряглись, раскрыв рты, а Эмили, подойдя к телефону, без вступления выпалила:
— Большое вам спасибо! Вашими заботами вся больница поставлена на уши, а моя жизнь превратилась в ад!
На том конце провода раздался приглушенный смех.
— Эми, чем же я виноват? Вам не понравилось платье?
— Кстати о платье. Надеюсь, вы взяли его напрокат? Если нет, я сейчас же отправлю его в мусорный бак. - Идти на поводу у этого самовлюбленного типа Эмили не собиралась.
— Увы! Должен вас огорчить. Платье я купил, так что можете делать с ним все, что захотите. — Он еще надеялся, что Эмили шутит. — А вот безделушки, если можно, сохраните. Я взял их напрокат у Патриции. Кстати, вы их уже примерили?
— Нет, — солгала Эмили, хотя перед глазами так и стояли сногсшибательные украшения.
— Вам наверняка очень пойдет. И платье словно на вас сшито. Эмили, в пятницу я заеду за вами в половине седьмого. А завтра, если не возражаете, мы с вами идем в театр. «Двое на качелях».
Эмили чуть не застонала. Все только и говорят о бешеном успехе Патриции Пембертон в этом спектакле! Собрав волю в кулак, Эмили спокойным тоном произнесла:
— Стивен, выслушайте меня хотя бы раз. Я не намерена встречаться с вами ни в пятницу, ни в любой другой день. Неужели непонятно?
— Понятно, только я с вами не согласен. Эмили, вам просто необходимо немного развлечься!
— Спасибо, но я в состоянии развлечь себя и без вашей помощи. Скажите лучше, как мне вернуть Патриции драгоценности.
В этот момент откуда ни возьмись возникла Либби и, вырвав трубку у подруги из рук, бойко включилась в разговор:
— Стиви Стэффорд? Добрый день, это Либби Норман. Помните? Как мило! Я тоже рада вас слышать. Не волнуйтесь, Эмили будет там вовремя. В котором часу? Отлично. Между прочим, Эмили предпочитает белое вино и рыбную кухню. Ну что вы! — Она хохотнула. — Лучше назначьте меня первой фрейлиной. Всего доброго.
Обернувшись к Эмили, Либби тяжко вздохнула и, покачав головой, заметила:
— Подруга, иной раз мне кажется, что тебе нужна нянька. Скажи на милость, ну зачем ты его отваживаешь? Не пойму, что ты хочешь доказать.
— Да ничего я не хочу доказать! — сердито буркнула Эмили. - Просто мне не...
— Тебе что, не нравятся его подарки?
— Либби, послушай, я...
Та нетерпеливо вздохнула.
— Так нравятся или нет?
— Ну конечно же нравятся. Только украшения, к твоему сведению, принадлежат Патриции Пембертон.
— Ну и что? Да пару дней назад ты такие вещи не то что поносить не мечтала, в глаза не видела! Нет, Эми, приведи мне хотя бы один разумный довод, почему ты не хочешь встречаться со Стиви Стэффордом?
— Почему? — Внезапно на глаза Эмили набежали слезы. — Да хотя бы потому, что я наконец-то научилась ничего не ждать от жизни. Теперь понятно? — Она чувствовала себя совершенно опустошенной.
Либби тронула ее за плечо.
— Эми, Ричарда больше нет, но ты-то жива! И не должна хоронить себя вместе с ним! Давно пора вернуться к жизни. Ну же, встряхнись! Воспользуйся шансом.
Эмили яростно замотала головой.
— С какой стати я должна льстить самолюбию этого типа? Меня бесит его настойчивость!
— Почему? — удивилась Либби.
— Потому что он уверен, что ради его прекрасных глаз любая разобьется в лепешку. Пусть знает, что это не так!
Либби округлила глаза и, тряхнув Эмили за плечо, с упреком сказала:
— Какая же ты дурища! Да ты знаешь, что, как ты выражаешься, этот тип только что сказал мне по телефону?
— Интересно, чем же он тебя так поразил?
— Вот именно, поразил! Везет же некоторым... Он сказал: «Помогите ей выйти из этого состояния, пока еще не поздно». Поняла?
Эмили молчала.
— Ну и упрямая же ты, хоть и тихоня! Прошу тебя, подумай как следует.
Остаток рабочего дня Эмили промучилась сомнениями. Предложение Стивена напугало ее. Она не умела притворяться даже в мелочах и привыкла быть самой собой. А она всего лишь Эмили Грин, медсестра двадцати девяти лет, но главное — вдова, вот уже скоро как три года... От своей жизни она не в восторге, но она к ней привыкла. И вообще, ей все равно, «роллс-ройс» у нее или велосипед, и ломиться в высшие слои общества никакого желания у нее не было и нет.
