— Товарищ командир хочет постричься или мы будем работать с лицом?
Неистребимая одесская манера разговора вызвала у Новикова невольную улыбку.
— Будем и стричься, и работать, маэстро.
— У товарища командира хорошее настроение. Это замечательно! Когда военные смеются — война плачет. Значит и бедный, старый Моня может шутить.
Не прекращая говорить, он усадил раздевшегося Новикова в кресло. Белоснежная простыня легла на плечи, обдав легким запахом одеколона.
— Позволено ли мне будет узнать, кто так обошелся с вашей головой? Я не доверю такому человеку стричь ветки на кладбище, покойники будут возмущаться такому неприличию.
Старик парикмахер все говорил и говорил, а его ловкие, уверенные руки уже работали. Ножницы и расческа порхали, нечувствительно делая свое дело. На простыню сыпались пряди волос. Прикрыв глаза Новиков, полностью доверился рукам мастера.
Минут через сорок он выходил из парикмахерской со странным чувством легкости. Лицо приятно пощипывало от одеколона. Кожа на щеках казалась мягкой и нежной как у ребенка.
— Вот теперь, молодой человек может идти хоть к невесте, а может и Кремль.
— Спасибо, отец. Именно в Кремль.
— Командир изволит шутить над старым цирюльником?
— Нет. Командир изволит говорить правду — улыбнулся Новиков.
Неизвестно, почему этот эпизод так запомнился. Возможно испытанным ощущением свежести, покоя и легкой, какой-то детской радости. Возможно тем, редким в нашей неспокойной жизни, состоянием, когда хочется воскликнуть сакраментальное — «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!».
А потом за них взялись всерьёз. Обязательная культурная программа, черт бы её побрал! Как будто, в Москве показывать больше нечего только Третьяковку и Большой театр.
Посещение Третьяковской галереи не вызвало у Новикова никаких эмоций. Всё это он уже неоднократно видел, конечно, не сейчас, а тогда. Никогда не считал себя тонким ценителем живописи, да и голова была занята совсем другим. Неторопливое хождение по бесконечным залам и мерное, воспринимавшееся как фон, звучание речи экскурсовода. Внешне сохраняя на лице восторженно-внимательное выражение, Новиков прокручивал в памяти события и информацию последних дней. Слишком многое отличалось от того на что он рассчитывал. Слишком много, порой малозаметных, отличий от знакомой по сотням книг исторической линии. А ещё досаждало постоянное, на грани чувствительности, ощущение покалывания и подергивания в мышцах и ощутимо нарастающая потребность в физической нагрузке. «Это у меня-то?! У кабинетного ученого? Да и Новикову такие заходы были не свойственны. Это насколько же должна измениться физиология? И как всё это отвлекает! А тут ещё эти зубы!». Нет, зубы не болели — они росли! Вместо вырванных и больных — новые, здоровые.
В Большом была премьера, после длительного перерыва «Князь Игорь». Слушал, знакомую с детства, когда ещё по школьным абонементам ходил в театр (были когда-то при советской власти и такие, практически бесплатные), музыку, рассматривал сидевших в зале зрителей. А в голове уже привычно, практически на бессознательном уровне выстраивались цепочки сравнений и ассоциаций.
«А ведь после девяносто первого, я «Князя» ведь ни разу не слышал. Чего только не показывали и не транслировали, особенно первое время, а его — нет. За что же опала-то такая?».
Взгляд скользнул по видимым почти в профиль, лицам зрителей на первых рядах.
«Вот они, хозяева теперешней России. И откуда взялось понятие — «новые русские», когда вот они, те же морды! Конечно у них сейчас другие отличительные признаки — ни цепи на шее толщиной в палец и печатки на пальцах как гайки, а полувоенные «сталинки» и сапоги. Но морды (это не лица) у тех и у этих — одинаковые — надутые спесью и чувством собственного превосходства. Откуда же вы беретесь, гады? Чем вас так во власть тянет? Ведь сама ВЛАСТЬ вам, в большинстве своем, не нужна. Вы же ей, этой властью пользоваться боитесь до дрожи в поджилках. Ведь любая власть — это ОБЯЗАННОСТЬ РЕШАТЬ и ДЕЛАТЬ. А вы этого терпеть не можете. И действовать способны, только как какие-то амебы — увидел пищу — вытянул псевдоподию, укололся — втянул. И чтобы ни за что реально не отвечать! Так зачем вам, паразитам, власть? Что она вам дает? Какие такие привилегии?! Стоп — стоп — стоп! Кажется вот оно, ключевое слово. ПРИВИЛЕГИИ. Ведь если заработать неспособен, а воровать в открытую страшно, то другого способа выделиться нет. Надо это обдумать, на досуге. И как, и зачем, и что с этим делать».
