Девушка попыталась подняться. Поскользнувшись на залитом кровью снегу, она снова упала, ударив врага рукой по лицу и ощутив запах крови.
Гэлис закричала и рывком вскочила на ноги. Лебаретт судорожно глотнул воздух, закатил глаза… В следующее мгновение его тело безвольно обмякло.
Девушка стояла над поверженным противником, внезапно ощутив невыразимое одиночество. Какой-то частью рассудка она смутно осознавала, что вокруг кипит смертельный бой, однако видела только остекленевшие глаза Лебаретта и густую кровь, струящуюся по его лицу, подобно пролитым чернилам.
Затем Гэлис заметила у него на голове шапку с изображением барсука. Девушка почувствовала, что ее сейчас вырвет. Она застыла на месте, не в силах поднять голову и даже на шаг отойти от тела Лебаретта.
К реальности ее вернул подошедший Коллис.
– Вот это бой! – произнес он, довольно скалясь.
Тут капитан хамилайцев заметил, что Гэлис не отрывает взгляда от лица мертвого ривальдийского офицера.
– Ты сама его убила, да? Молодец! Хорошая работа! Стратег не смогла вымолвить ни слова.
Коллис кивнул, словно соглашаясь с какой-то собственной невысказанной мыслью. Затем ухватился за рукоятку меча, уперся ногой в живот Лебаретта и потянул клинок на себя. Меч высвободился с противным чавкающим звуком. Коллис вытер его о рукав и вложил в ножны Гэлис.
– Э, да тебя сейчас вырвет, – сказал он и оттолкнул девушку от лежащего у ее ног трупа. – Не стоит блевать на мертвеца.
Гэлис взглянула на Коллиса и с удивлением увидела на его лице сочувствие.
– Ну что, мы?..
– Ты хочешь спросить, что мы с ними сделали?
Гэлис кивнула.
– Да.
Коллис покачал головой, но ничего не сказал.
Девушка перешагнула через Лебаретта и почувствовала, как к горлу подкатила тошнота. Гэлис согнулась пополам, но ее не вырвало.
Перед стратегом находился уходящий ввысь склон горы, весь покрытый снегом до самых деревьев, растущих на вершине; над головой простиралось бледное, словное размытое, небо.
Девушка коротко простонала и, потеряв сознание, рухнула на землю.
Гэлис отошла от окна. Ее все еще мутило от отвращения. Неся службу на отдаленных рубежах, девушка не сделала ничего такого, чего можно было стыдиться. Наоборот, она заслужила уважение даже таких людей, как Коллис, добросовестно выполняя обязанности стратега. Однако два года, проведенных на границе, уместились в ее памяти в одно короткое мгновение: словно ничего не было, кроме той схватки в долине, где она в первый и последний раз в своей жизни убила человека.
Гэлис услышала за спиной какое-то движение и, обернувшись, увидела, что Китайра проснулась и сидит в постели, протирая заспанные глаза.
– Который час? – сонно просила девушка.
– Пора просыпаться, – ответила Гэлис.
Зима в Омеральте была не слишком благостной: солнце ярко светило в безоблачном небе, но холодные ветра с Вардарских гор были ледяными. Можно было одновременно загореть и промерзнуть до костей.
Изредка небо затягивалось облаками и выпадал снег, который быстро таял на теплых камнях мостовой. Улицы покрывались грязной снежной кашей, медленно стекавшей в придорожные канавы. Однако позапрошлой зимой снег не таял достаточно долго, а температура воздуха была такой низкой, что стражников ночного караула по утрам частенько находили замерзшими насмерть. Земля покрылась плотным снежным одеялом; город с нетерпением ждал весны, чтобы освободиться из ледяного зимнего плена.
Алвей Селфорд вздохнула. Два года назад она была совершенно другим человеком, во многом еще ребенком, плохо разбиравшимся в жизни Омеральта и нравах королевского двора. Тогда девушке казалось, что снег – это самое прекрасное из всего, что ей когда-либо приходилось видеть…
Алвей была родом из аграрного северо-западного района империи, где зимой наступало лишь незначительное похолодание и люди большую часть года ходили в легкой одежде. Девушке очень хотелось еще раз увидеть столицу в снежном убранстве. Закутавшись в одеяло, Алвей выглянула из окна спальни и вновь тяжело вздохнула. Похоже, нынешней зимой этому желанию осуществиться не суждено, а весной она покинет Омеральт навсегда…
