Я не мог подойти к книге весь день. Просто, не мог. Поднимаясь наверх, я наблюдал за тучами. Проверил, действительно ли теперь вся пыль скапливается на чердаке — действительно. Прошелся по саду. Впервые за последние годы я не бегал с утра. К обеду из комнаты с порталом послышался звонок. Я поднял взгляд к иллюзору, но он молчал. Через минуту в комнату вошла Целесс. Я смотрел на подругу без улыбки. Ланитка, лишь, хмыкнула.
Ее долгий пронзительный взгляд выводил из себя.
— Хочешь, я сотру из ее памяти эту ночь? — Прошептала она, подсаживаясь ко мне на кровать. Я вздрогнул, поднимая взгляд.
Ты ведь все можешь? И все знаешь? Ты просто смеялась, когда я распылил кошку в своем первом опыте. Живое существо! Я сомневался, глядя на подругу.
— Я не хочу причинять ей боль. — Проговорил я, сам себе не веря. В какой-то момент мне стало жаль Тайрен.
Целесс в голос засмеялась.
— Скажи лишь слово и Тайрен забудет твою маленькую тайну. — Прошептала она, наклоняясь ближе. Не знай я Целесс всю жизнь, я бы испугался. Но это была моя Целесс: подруга, сестра, часть меня, часть всей моей жизни…
— Не надо. Пусть знает. Так… интереснее. — Решил я, улыбнувшись подруге. Ее пронзительно-голубые глаза были так близко, что кружилась голова. На меня тоже действовала ее ланитская натура, хоть мы и сидели на одном горшке. Целесс прикоснулась к моей щеке ладошкой и обняла, прижавшись к груди. — Она назвала меня теленком. — Вспомнил я, смеясь.
Целесс засмеялась, отодвигаясь.
— Ну, в этом я с ней согласна. Маги, в массе своей, несколько тщедушные существа. А ты…
— А я большой, тупой бык…
— Вот! — Улыбнулась она, вставая к окну. — Ты не…
Я поднял взгляд на подругу, ожидая продолжения. Мы говорили об этом уже не раз, но каждый раз мне нужно было услышать это снова.
— Ты его сын. Но… Я могу вытащить из памяти Марго, на кого ты похож. Если только он существовал…
— Не смей.
— Как хочешь. Знай просто, что ты его сын. А на кого ты похож, я могу узнать, как только ты будешь готов к этому.
Я мотнул головой, подтверждая свой отказ. Иногда я замечал странный взгляд мамы на себе. Будто она вспоминала кого-то, глядя на меня. Я и сам был не слепой, от отца у меня были лишь глаза да бычье упрямство. Лицо, фигура, как сказала однажды Целесс, молчаливый, вдумчивый нрав — были в кого-то другого. Кого-то, кто был до отца. Ланитка говорила это так, будто услышала еще раньше от кого-то из вздослых. Целесс назвала это телегонией. Я не разбирался в подробностях. Не хотел.
— Ну, и как? — Спросила она от окна и я поднял голову, не понимая. Целесс обернулась, и в тот же миг в голове пронеслось несколько воспоминаний.
— Целесс! — Воскликнул я, краснея.
Она засмеялась, возвращаясь от окна. Ей были безразличны любые запреты, если они касались меня. Если она хотела что-то узнать, она просто всеми силами выводила меня из себя, чтобы я открылся. Я знал это. Но что бы так, в наглую рыться в моих воспоминаниях.
— Познакомишься с каким-нибудь красавчиком-ланитом — узнаешь. — Буркнул я.
— Хочу узнать от тебя. — Села она, улыбаясь. Я отрицательно помотал головой.
— Смотри, если хочешь. Наглости тебе не занимать.
Она замотала головой:
— Расскажи.
— Ты ненормальная, подруга. — Я встал и устроился на подоконнике, подальше от нее. Не сдержав улыбки, вспомнил как сел на мокрый подоконник. Вздрогнул, заметив улыбку Целесс.
— Перестань.
— Почему, мне нравится!
— Перестань! — Она начинала выводить из себя. Двенадцать, что ли, нам было, когда я остановил ее раз и навсегда, как тогда думал.
Она не отрывала взгляда, упрямая и хитрая… Иногда я боялся ее. Очень часто я боялся ее! Лишь, когда я вытворял с ней какую-нибудь гадость, вроде песка в голове, и она становилась похожа на жалкую и злую кошку, я чувствовал, что она — не сильнее. А сейчас, когда эта маленькая, сверкающая небесными глазами бестия, смотрела на меня в упор, и я знал, что у нее на уме — я боялся ее. Поскорее бы она нашла себе пару, моя маленькая ланитка Целесс.
