Под конец смены Варламов страшно устал. Болели плечи, а дужка ведра, наполненного бетоном, выскальзывала из пальцев. От укусов мошкары, проникшей под комбинезон, горело все тело. Шатаясь, он протащил ведро с десяток метров от бетономешалки и вылил в опалубку с другой стороны опоры. Сашка, бывший учитель физики, «штыковал» бетон — то есть протыкал стальным прутом, а потом раскачивал его, чтобы не осталось каверн. Еще несколько человек копошилось у соседней опоры, а другие зэки таскали щебень и песок к бетономешалке. Ею заведовал бригадир Михалыч, хмурый мужик с техническим образованием. Михалыча обещали освободить вчистую.
Прозвенел гонг. Сашка со стоном выпрямился и стал разминать поясницу. Туфта не проходила, в конце каждой смены Михалыч проверял плотность бетона специальным устройством. Если стрелка отклонялась за красную черту, прихлебатели бригадира били по морде и заставляли трамбовать вручную, пока бетон еще не застыл.
Михалыч подошел с прибором.
— Сторонись, доходяги! — глухо раздалось из-под маски.
Он обошел опалубку, держа коробочку прибора над бетоном и наблюдая за стрелкой. Сашка описывал принцип его действия, но Варламов от усталости плохо понял.
— Вроде нормально. Идите жрать.
Меся грязь, они побрели к вагончику столовой, а навстречу им тащились зэки из второй смены. Было время белых ночей, так что работали круглые сутки по двенадцать часов. Повезло, что Михалыч сначала подошел к ним: не придется ждать в очереди. Сняли тяжелые комбинезоны в прихожей, вымыли руки. Хорошо бы и тело, оно отчаянно зудело — то ли от пота, то ли излучение Зоны все же пробивалось сквозь комбинезоны. Хотя вроде бы специальное металлическое напыление…
На кухне работали две девушки, Нюра и Светлана. За что попали на каторгу, не говорили. Может, как родственницы врагов нации. Двигались как сомнамбулы, лица помятые, под глазами темные круги. Понятно, почему: с утра надо готовить, а ночью вторая смена — тянулись мужики из спального вагончика. За девицами выстраивалась очередь, места в ней разыгрывали в карты, и только Михалыч с прихвостнями проходили без очереди.
Света наложила Варламову полную миску лапши с тушенкой и подмигнула.
— Зашел бы ночкой. А то эвакуируют, а в обычном лагере баб не будет.
Но Варламов стеснялся, да и ночью спал без задних ног.
— Устаю я, Светочка, — пробормотал он и направился в угол. Там на ящиках сидел монах в черном одеянии, выдавая водку и курево. Ляпнул про Президента, что тот «бич Божий», вот и попал сюда. Но раздачу водки доверяли только ему.
— Мне двести грамм, — сказал Варламов.
— Примите, во имя Господа, — ответил тот.
Варламов поставил миску и стакан на стол, сразу выпил половину и принялся за лапшу. Кормили сносно. В голове слегка зашумело, тело начало расслабляться. Варламов не курил, но без водки выжить здесь было трудно. Он допил оставшееся, и жизнь показалась сносной.
Вагончик наполнялся народом и табачным дымом, курили безбожно. Варламов запил лапшу компотом и вышел с Сашкой на улицу. Перед этим тщательно застегнул комбинезон и надел маску. Сашка только накинул куртку.
— Зря, — проворчал Варламов. — Схватишь лишнюю дозу.
— А, — отмахнулся Сашка. — Есть у меня сомнения насчет этих комбинезонов. Посмотри на Михалыча.
Тот видно распределил вторую смену по местам и, подходя к столовой, загодя стянул маску. Лицо землистое, одышка. Немудрено, ночью и днем на ногах.
— Видел, какое у него лицо, — прошептал Сашка, когда Михалыч зашел в вагончик. — Такое бывает в начальной стадии черной немочи. Ни черта комбинезон не спасает, туфта одна. Нас и подгоняют, чтоб доделали опоры, пока не сдохнем.
— Ну… — неуверенно начал Варламов. Стало зябко, самому приходили в голову такие мысли. — А что делать?
Сашка заковылял к спальному вагончику и сел на скамейку.
— Бежать, — прошептал он, дождавшись Варламова. — Помнишь, я пропадал целый день.
Было дело. Сашка вернулся к вечеру и его здорово избили, потому что норму за него пришлось выполнять другим.
— Там выше по речке есть заброшенный поселок. И, по-моему, в нем кто-то живет.
— А какой смысл бежать? — горько спросил Варламов. — Все равно сдохнешь.
