– Разве это разумно? Подумайте, как мы можем переселять человека из того места, где жили три поколения? Уж лучше будет убить его, потом его сына, чем сначала поколебать его веру в справедливость, а потом передать ему другой замок. Умом сэр Джайлз, конечно, понимает, что я имею право отослать его в другой замок и даже выгнать его с земель, если я этого захочу, но сердцем он верит, что я этого не сделаю. Его вера испытана годами и крепка. Попробуйте: поколебать эту веру, заставив его почувствовать мою власть, и он будет искать пути, как бы вырвать у меня эту власть!
Саймон с удивлением уставился на нее. Ему вдруг показалось, что это сам лорд Рэннальф говорил голосом Элинор. Но для нее это были не просто слова, она ясно и четко понимала их значение.
– Это хитрая ловушка, – проворчал Саймон, – но я все же не понимаю, как это лорд Рэннальф умышленно попался.
– Вы не совсем хорошо представляете то время, в котором жил лорд Рэннальф. Ведь Вас долго не было в Англии, и Вы вернулись в страну с королем Генрихом, когда худшее было уже позади. А до этого таких законов не было, и не было человека в большей безопасности, чем сюзерен. И не представляло особого труда найти другого господина, который бы сделал из старого смотрителя нового вассала.
Саймон фыркнул:
– Да уж, пожалуй. Но я вижу, что когда-нибудь это обернется против нас.
– Вы хотите сказать, что у сэра Джайлза возникнет мысль забрать себе то, что принадлежит мне?
– Нет, нет. Думаю, что сэру Джайлзу можно доверять. Пока. Я говорю о том, что ждет нас впереди.
– Вы уверены, что грядут трудные времена, Саймон?
– Трудные – да. Да и как можно их избежать, если в стране нет главы королевства и нет контроля над тем, кто управляет королевством? Меня волнует другое: какие трудности нам предстоит пережить. И поэтому я не стану менять порядок охраны на башнях Вашего замка. Я пока еще четко не представляю, что мне делать.
И он действительно не представлял, тем более что в Кингслере их уже ждал сэр Андрэ с сообщением о том, что королева вызывает их ко двору.
Если бы Саймон не завершил своей миссии, он наверняка воспользовался бы этим предлогом, чтобы не отвечать на приглашение королевы немедленно, тем самым, обманывая себя в истинной причине, по которой он так не желает этого отъезда. А причина заключалась в том, что он испытывал безумное желание сохранить Элинор для себя, а не для неизвестного жениха, которого выберет ей король.
С самого начала он знал, что Элинор – награда, которую он должен сберечь для другого. С самого начала он знал, что она – не для него, и эта мысль причиняла ему боль. Он также знал, что Элинор привлекает его не так, как другие женщины, к которым он чувствовал только зов плоти, за исключением, конечно, королевы, которую он считал совершенством и боготворил ее.
Он попытался отогнать от себя эти мысли, и, кажется, это ему удалось. Ему нравилось общество Элинор, так же, как нравилось ему общество многих мужчин и многих женщин, с которыми было приятно побеседовать. Но откуда эта глубокая боль и тоска, которая усилилась за последние недели? Обманывая себя в том, что не думает о ней, Саймон полюбил Элинор.
Элинор же, которую занимали свои собственные переживания и ощущения, не думала серьезно о Саймоне. Ей было всего 16 лет, и на ней не лежали тяжелым бременем обычные женские заботы. Она смеялась и беззаботно болтала с Гризель, женой смотрителя Кингслера, а потом выразила волнение по поводу своих нарядов.
– Саймон! – воскликнула она. Но Саймон и сэр Андрэ были заняты разговором и отошли в сторону, чтобы им не мешали возбужденные голоса женщин.
– Саймон! – настойчиво повторила Элинор, капризно надув губки и дернув его за рукав.
– Да, моя госпожа?
Элинор не заметила, каким далеким был голос Саймона.
– Что мне делать с платьями? – воскликнула она.– Как ты думаешь, у меня будет время, чтобы сшить новые? Сочтут ли меня глупой, если я буду одета не по моде?
– Откуда сэру Саймону знать ответ на эти женские глупости? – резко спросил сэр Андрэ, неизвестно почему чувствуя какую-то неловкость.
– Я и в самом деле не знаю, – медленно произнес Саймон.
