– Не волнуйтесь, это не сложно, – сказал очкарик. – Пожалуйста, верните руку на место.
– И не подумаю.
– Пожалуйста, верните руку на место, – вкрадчиво повторил он, и, заглянув в спокойные серые глаза, я понял, как ему, такому щуплому, к тому же очкарику, удается командовать взводом. – Так, хорошо. А теперь, повторяйте, пожалуйста, вслед за Женей все, что он скажет. Слово в слово.
– Пятнадцать пробелов, – с готовностью забормотал головастый, – два шифта одновременно, «у» заглавная, «д» заглавная, «о» заглавная…
– Бред! – констатировал я, нервно взглянул на часы и подвел черту: – Все! Вы как хотите, а я полетел.
– Пожалуйста… – повторил очкарик.
– Все, я сказал! – Я сделал шаг к выходу.
– Ну, что там опять? – спросил Гаурия.
– Все, – сказал очкарик, и я успел заметить краем глаза, как опустились его плечи. Обычная выдержка покинула командира. – Контроллер диска полетел.
– Как это полетел? – удивился грузин.
– Совсем…
Что-то в голосе очкарика заставило меня остановиться и обернуться.
Они провожали меня взглядами, все сорок с лишним человек. В их глазах, голубых, зеленых и карих, обычных, навыкате и затаившихся в узких щелочках век, застыло одинаковое выражение. Их губы не шевелились, но глаза говорили без слов, одно и то же, как будто повторяя за своим командиром: «Пожалуйста, не спорьте. Сделайте, как вас просят. Поверьте, мы о-очень устали».
Я выдерживал эти взгляды секунд двадцать.
Потом вернулся на отведенное мне место, положил правую руку на гладкий затылок толстяка и отчетливо произнес:
– Пятнадцать пробелов, два шифта одновременно, «у» заглавная, «д» заглавная, что там дальше, «о»…
Толстяк под моей рукой чуть присел и закрутился медленным волчком, тихонько похрюкивая.
Стоящий рядом Лампочка улыбнулся во весь рот.
– …«п» заглавное, «р» малое, «и» малое, «к» малое, «а» малое, «з» малое, точка. – Я закончил трансляцию очередной порции данных и поднял глаза на очкарика. – Это все? Теперь я могу идти?
Я чувствовал усталость. Усталость и странную опустошенность.
– Еще минуту, пожалуйста, – попросил он. – Осталось передать информацию на принтер.
– Какой еще принтер? – спросил я и тут же вспомнил, что рядовой Чеба тоже упоминал какой-то принтер, который якобы удалось спасти от гнева разъяренного поклонника «Динамо» (Тбилиси).
– Сейчас… – Очкарик двумя пальцами коснулся переносицы и покачал головой. – Забыл. Кто у нас отвечает за драйвер?
– Я! – отозвался один из солдат.
– Хорошо. Андрей… Ребята… – Он обвел взглядом ряды подчиненных. – Напряжемся в последний раз. Осталось немного. Чуть-чуть. Парни… Андрей… Давайте, давайте… – Он махнул рукой, усталый, как тысяча рудокопов.
Пятерка «маленьких лебедей» пришла в движение. Рядовые синхронно сделали шаг вперед и, не размыкая рук, растянулись в стороны. В поле моего зрения попал стоящий на тумбочке принтер, который до этого загораживали «лебеди». Принтер был старый, кажется, еще матричный, однако зеленая лампочка на корпусе сигнализировала, что аппарат готов к работе.
Один рядовой, до сих пор не задействованный в наших «играх разума», печатая шаг, подошел к тумбочке и встал рядом с ней, одной рукой взяв за локоть крайнего «лебедя» и опустив вторую на заднюю панель принтера. Другой, тот, кого очкарик назвал Андреем, замкнул цепочку между «лебедями» и мною.
– Готовы? – спросил командир, глядя главным образом на меня. – Отлично.
Он прочистил горло, вытянулся в струну, и пространство казармы от стены до стены заполнило громогласное:
– РОТА-А-А! ПРИНТ!
Я вздохнул, через куртку чувствуя тепло чужой руки, и вместо какой-нибудь колкости или неуклюжей шутки, сказал:
– Передаю данные на печать.
– К передаче данных готов, – серьезно ответил Андрей.
– Понеслась! – Я самую малость сжал пальцы на вспотевшем затылке толстяка.
Толстяк присел и снова завертелся, похожий на разматываемый клубок. Лампочка заулыбался с риском порвать губы. Я вздрогнул, когда мое плечо, в том месте, где его касалась рука Андрея, словно иглой, кольнуло слабым разрядом тока, но тут же напомнил себе, что так бывает. Сплошь и рядом, и виной тому так называемое статическое электричество.
