Макар вел машину одной рукой, вторую держал на рычаге коробки. Карина сидела рядом. Молчала.
За окном мелькали дома — быстрые, тусклые. По тротуарам, перепрыгивая через лужи, бежали такие же тусклые люди, спрятавшись под зонтами. Почему-то все зонты были черными или блеклыми, словно весь город сегодня сговорился и решил надеть траур.
Боммм, бомммм...
Карина дернулась, услышав слева бой церковных колоколов, опустила чуть-чуть стекло и, подставив лицо потоку перемешанного с дождем ветра, закрыла глаза.
— Боишься? Помедленнее? — Макар переключил скорость и, сняв руку с рычага, прикрыл ей Каринину ладонь.
— Нет. Не боюсь. Ты уверенно ведешь. Я же такое сразу чувствую.
— Ага...
Ударить по тормозам. Перейти в левый ряд. Снова на газ.
— Минут через десять мы на месте. Дальше вниз, а там, как решили.
— Да.
— Да.
— Макар. А если ничего не выйдет? Или... выйдет только хуже? — Повернув руку ладонью кверху, Карина сжала его пальцы изо всех сил.
— Хуже некуда, Карин. Поэтому мы или все исправим... — Он ответил на рукопожатие и улыбнулся первый раз за последние три дня. — Или все исправим!
Карина хотела сказать, что еще недавно тоже так считала, но выяснилось, что эта долбаная пропасть не имеет дна. Стоит однажды сорваться с края, и дальше катишься, летишь, падаешь вниз, и нет твоему падению конца. Но, посмотрев на Макара, девушка поняла, что ничего такого не скажет и что пойдет вместе с ним куда угодно: в прошлое, в будущее, в преисподнюю, на виселицу или на костер. Лишь бы рядом.
— Главное — не промахнуться со временем. Дед говорил, что это тысяча девятисотый. Что как раз тогда Шорохов... ну, твой прапрадед зарезал в драке деда Вазгена...
— Зарезал? — потрясенно переспросил Макар.
— Так с этого все и началось... — Она запнулась. — У него сынишка остался маленький совсем и больше ни одного мужчины в семье. Так и получилось, что смотрительницей стала сестра Вазгена — Ануш. Там не ясно, вроде бы она замуж собиралась как раз. По любви большой. А из-за Шороховых ей пришлось все бросить и встать смотрительницей на лабиринт. Дед сказал, это она тогда поклялась мстить Шороховым... вам то есть.
— Ага, слышал. Ваша Ануш у нас вместо бабы-яги. Семейный триллер...
— Знаешь, я всегда хотела быть как она. Всегда! Даже имя поменять думала.
— Если все получится, сможешь сама сказать ей об этом. Пусть порадуется, что у нее в двадцать первом веке — фанаты. — «Рэнглер» заскользил, съезжая к Дону. За окнами промелькнул недостроенный бизнес-центр, потом черные обочины, вздыбившиеся бетонными плитами... — Все. Приехали. Парамоны.
Машина притиснулась к обочине. Макар повернул ключ в замке, но выходить не спешил. Откинулся в кресле, не выпуская руку Карины из своей. Уставился вперед, туда, где за призрачной изморосью дождя виднелись полуразрушенные складские коробки. По выцветшим стенам стекала ручьями вода, смешивалась с кирпичной крошкой, деревянной трухой и пылью, собиралась в грязевые пузырящиеся болотца. Зеленела короткая трава — яркими пятнами в коричнево-серой сырости.
— Красиво... Красиво очень. Я раньше и не замечал. Как думаешь, Парамоны останутся? Ну, если мы там все сделаем, как хотели. А Публичка? А набережная? Дон?
Он поднял Каринину руку к лицу. Долго рассматривал ее тонкие пальцы. Потом прижал их к губам и так замер, продолжая думать о чем-то своем.
— Макар... — мягко окликнула девушка и потянула руку. Осторожно, но настойчиво. — Надо идти.
— Я все-таки еще раз спрошу — ты уверена? — Он повернулся к Карине.
— Абсолютно.
— Ты же понимаешь, что измениться может все... Совсем все. Я, ты, город? Мир может измениться навсегда. Даже исчезнуть. Вдруг мы с тобой никогда не встретимся.
Карина смотрела на него и улыбалась. Хотя от сказанного зарябило в глазах.
— А мы постараемся, чтобы этого не случилось. Сильно постараемся.
— Карин... — Макар замялся.
— Что?
— Еще я хочу пойти один... Мне так спокойнее.
— Что? Глупостей не говори, Шорохов! Или мы идем вместе, или никак. В конце концов, кто из нас главный, а кто так... на хвост упал?
— Ладно... — вздохнул Макар. — Вместе так вместе. Но пообещай меня во всем слушаться!
