Вот и славно. То есть не славно, конечно, что дедушка хворает, но славно, что она наконец-то увидит лаз в «слепую» зону. За десять лет Карина раз тысячу исследовала все рукава, примыкающие к таинственному «слепому» пятну на смотрительских картах. Обползала все тупики, ощупала все стены, даже забиралась к потолкам и трогала каждый камень в надежде найти тот самый рычаг, что откроет перед ней дверь к сердцу лабиринта. Безрезультатно. Двенадцать заканчивающихся тупиком лучей-коридоров, ведущих к «слепой» зоне, двенадцать тупиков, двенадцать разочарований...
* * *
Торос Ангурян прошел мимо южного и двух юго-западных «лучей», на секунду притормозил возле северо-западного первого, но свернул лишь в следующий. Карина кралась следом на расстоянии сотни шагов. Рукав резко уходил вниз под углом градусов в сорок, считаясь одним из самых крутых спусков в лабиринте. Карина даже испугалась за деда — как он со своей этой палкой справится, но старик умело двигался вперед, несмотря на хромоту. Чем ниже они спускались, тем холоднее становилось вокруг. Плечи и спина Карины покрылись пупырышками, ноги почти потеряли чувствительность, но она ничего этого не замечала. Любопытство и азарт были в миллион раз сильнее холода.
— Кхе-е-ех, кхе-е. — Надсадный дедов кашель распугал пару летучих мышей. Из нагрудного кармана старомодного пиджака появилась металлическая фигурка черепахи.
«Нет! Не-е-е-ет, — умоляла Карина про себя. Так досадно дойти почти до цели и остаться ни с чем. — Не-е-ет!»
Говорят, если чего-то очень сильно по-настоящему хотеть, оно непременно сбудется. И чем раньше ты убедишься, что это правило работает, — тем больше у тебя шансов получать подарки судьбы снова и снова. До четырнадцати лет Карина Ангурян не верила в везение. Под землей нет места для госпожи Удачи, там следует полагаться лишь на миссис Ловкость и мадам Быстроту. А то, что люди называют интуицией, — вовсе не чудо, но та же самая ловкость и быстрота, заложенная глубоко в подсознание. Чем тщательнее ты тренируешь руки, ноги и голову, тем сильнее становится твоя интуиция. Поэтому, когда подружки с умным видом трепались о чьей-нибудь невероятной удачливости, Карина лишь ухмылялась — случайностей не бывает.
Но сейчас, с немым восторгом наблюдая за тем, как бесшумно проваливается куда-то вниз глухая стена, Карина впервые поверила в его величество случай. Она втиснулась спиной в стену так сильно, что, кажется, кладка отпечаталась на ее коже. «Поди, жутко похоже на черепаший панцирь», — хихикнула про себя Карина.
Дед шагнул назад, убрал предмет и, опершись на палку, уставился вперед, туда, где дрожал рыжий огонек старинного масляного фонаря.
— Дон Барбаро...
— Дон смотритель.
— Добро пожаловать, мэтр! — Дед начал как-то странно нагибаться, и Карина поняла вдруг с ужасом, что он сейчас преклонит колено перед человеком, который только что вышел из-за каменной глухой стены.
— Нет, — быстрым жестом остановил незнакомец. — Не надо.
— Лабиринт-на-Дону в полном порядке, мэтр Барбаро. Демон цел. Предмет здесь. За год было пять попыток проникновения, все пресечены. Две жертвы. Увы.
— Мне жаль, — голос незнакомца наполнился искренней печалью. — Вы болеете, дон смотритель? Трость?
Он говорил на чистом русском, и только мягкий акцент выдавал в нем иностранца...
— А, это, — дед неуклюже отставил палку назад к стене. — Нет. Я не болен. Я уже стар. И сегодня мы видимся в последний раз, мэтр.
— Жаль. Когда здесь будет новый смотритель? Через год? И кто?
— Через год. — Дед кивнул. — Как обычно, пятого октября. Можете не беспокоиться, дон Барбаро. Это мой внук — Роберт Ангурян. Он хороший смотритель. Сообразительный мальчик. По образованию инженер-механик, так что с капканами проблем не будет. Что надо — починит, что надо — поставит.
— Это хорошо. Встречусь с ним через год, в этот день, в этот час.
Блеклое пятно света мазало по стенам, полу и потолку — гость водил фонарем вверх-вниз, тщательно рассматривая подземелье. Обнаружив трещину, задерживал взгляд сливовых глаз, щурился и что-то шептал под нос. Карина таращилась на происходящее и ничего не понимала. То, что незнакомец странно выглядит, не казалось смешным. Ей сейчас вообще было не до смеха, и вовсе не потому, что смотрителем дед назначил Роберта, а потому, что она узнала незнакомца. Дед мог бы даже не называть его по имени — схожесть с гравюрой была потрясающей. Патрицианская холодная улыбка, хищный крючковатый нос над тонкими губами, длинная, до самой груди седая борода и крепкое, привыкшее к броне тело под подбитой мехом бархатной симарой — в ста шагах от Карины стоял Иосафато Барбаро собственной персоной. Почивший лет эдак четыреста назад, но живой, невредимый и очень неплохо сохранившийся для синьора столь преклонного возраста.
