Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу - страница 27

. Такие перемены в мышлении происходили по всей Европе, где «влияние возраставшей веры в самоопределение и референдум как в условие передачи территории» оказалось важным во время развернувшегося в 1860-х годах спора между Пруссией и Австрией за контроль над провинцией Шлезвиг-Гольштейн[136]. Точно так же практика дарования населению, проживающему на присоединенных территориях, возможности вернуть прежнее гражданство и в установленный срок покинуть земли, перешедшие под власть другого государства, была применена к жителям Эльзас-Лотарингии (2-я статья подписанного в 1871 году Франкфуртского договора; подобные статьи становились естественной частью договоров, регламентировавших аннексию)[137]. Короче говоря, ко времени присоединения Карсской области и округов Батум и Ардаган природа суверенитета в международном праве и практике начала меняться.

Седьмая статья вошла в историю российских процессуальных норм, создав прецедент: появился действующий легальный способ ранее небывалого выражения индивидуальной воли и права выбора в определении подданства населения присоединенных территорий, и один и тот же выбор был предложен как мусульманам, так и христианам, как аджарцам, так и курдам. Равным образом в 1878 году российское Министерство иностранных дел свободно предложило турецким военнопленным натурализоваться – вне зависимости от того, были ли они мусульманами или христианами[138].

Еще один важный для властей момент заключался в том, чтобы избежать ситуации распространения двойного гражданства. Сама 7-я статья привела к длительным дипломатическим переговорам как раз по этому вопросу с Османской империей. В последовавшие десятилетия стало ясно, что многие армяне и греки, будучи османскими подданными, совершили краткие поездки в аннексированные провинции в конце шестимесячного срока, установленного для оптации, получили во время всеобщей натурализации на основании принципа почвы документы, подтверждающие статус российских подданных, и вернулись в Анатолию уже как иностранцы[139]. В последующие десятилетия они пользовались экстратерриториальными правами, дарованными российским подданным капитулировавшим режимом, злоупотребляли ими и часто обращались в российские консульства за дипломатической защитой. Россия последовательно оказывала такую дипломатическую поддержку, но, что интересно, возражения российских либеральных экспертов в области международного права против такого нарушения основных принципов международного закона о гражданстве возымели действие, что привело к расследованиям и денатурализации этих лиц.

Самой серьезной проверке искренность намерений тех жителей трех провинций, которые приняли российское гражданство, подверглась через тридцать шесть лет после присоединения – когда в октябре 1914 года Турция объявила войну России. В течение нескольких недель в конце указанного года турецкие войска частично оккупировали эти три провинции, вновь уступив их России в январе 1915-го[140].

После краткой турецкой оккупации исповедовавшие христианство местные жители и пресса обвинили мусульман в измене. Наместник Илларион Иванович Воронцов-Дашков в январе 1915 года отозвался на это депортацией примерно 6000 российских подданных – мусульман на необитаемый остров Наргин в Каспийском море близ Баку: их обвинили в том, что во время оккупации они сотрудничали с турецкими войсками[141]. В том же месяце Н. Л. Петерсон, советник Воронцова-Дашкова по гражданским вопросам, направил в Совет министров предложение о депортации всего мусульманского населения Карсской области и округа Батум во внутренние районы России и о постоянном лишении этих людей российского гражданства, с тем чтобы в конце войны навсегда изгнать их с территории империи (если не удастся сделать это заранее)[142]. Предложение было решительно поддержано Советом министров, но в конце концов оказалось отклонено. Грузинские депутаты российской Государственной думы быстро мобилизовали оппозицию. Протестующие заявляли, что множество мусульман уже было депортировано и в большинстве своем те, против кого было направлено предложение Петерсона, являлись не турками или курдами, а скорее аджарцами и потому – «грузинами, несмотря на их мусульманскую веру, а значит, верными русским»