Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц.
"Три столицы" здесь - это, как было указано выше, "Москва, и град Петров, и Константинов град" (причем, по одному из толкований, "град Петров" - это не Петербург, а Рим, город апостола Петра). Что же касается "завещанных границ", то они, также перечисленные в приводившемся мною стихотворении "Русская география", опоясывают практически всю Евразию.
Славянофилы тоже, как и Тютчев, восприняли начало войны с большим энтузиазмом. Б. Н. Чичерин, либерал и западник, писал по этому поводу: "Уже приближалась гроза, которая должна была освежить тот спертый и удушливый воздух, которым мы дышали. Издали уже слышались раскаты грома; они раздавались все ближе и ближе. Наконец гроза разразилась в самых недрах отечества. С напряженным вниманием следило русское общество за всеми переходами этой войны. Оборона Севастополя возбуждала и страхи, и восторг. Для славянофилов в особенности этой была священная война, борьба за православие и славянство, окончательное столкновение между Востоком и Западом, которое должно было вести к победе нового, молодого народа над старым, одряхлевшим миром".
Война и впрямь привела к большим переменам в жизни России, но к несколько другим, чем ожидали Тютчев и славянофилы. Первоначальные действия правительства вызвали у них самое радостное изумление, настолько они соответствовали их вдохновенным чаяниям, воспринимавшимся ранее в русском обществе как совершенно несбыточные и иллюзорные. Казалось, славянофильские идеи о завоевании Константинополя и объединении западных славян под могущественным крылом российского орла таинственным образом захватили воображение самого императора. Николай Павлович начал с того, что попытался договориться с Англией, самой влиятельной тогда державой в Западной Европе.* {В описании событий 1853-1856 годов я опираюсь в основном на двухтомную монографию Е. В. Тарле "Крымская война". Интересующихся подробностями данного вопроса я отсылаю к этому замечательному труду.} Николай предложил Англии разделить на сферы влияния Оттоманскую империю, настолько ослабевшую к тому времени, что ее скорый развал представлялся совершенно неминуемым. Как будто нарочно дождавшись установленных Тютчевым сроков, император начале января 1853 года встретился с британским послом Г. Сеймуром и сказал ему: "Я хочу говорить с вами как друг и как джентльмен. Я вам прямо скажу, что если Англия собирается в ближайшем будущем водвориться в Константинополе, я этого не позволю. Со своей стороны я равным образом расположен принять обязательства не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя - дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь". Ошеломленный Сеймур молчал. Николай как будто не видел его замешательства. Он сообщил собеседнику также о намерении занять обширные и многонаселенные территории, принадлежащие Турции: Молдавию, Валахию, Сербию, Болгарию, отдав при этом Англии Египет и остров Крит. С этого вечернего разговора и началась цепочка событий, завершившаяся для России такой страшной катастрофой.
В Англии такой поворот дела расценили как совершенно неприемлемый. Захват Россией Константинополя, а главное - морских проливов привел бы к заметному усилению России на Ближнем Востоке, надежно защитив ее с моря. Воспаленному воображению английских политиков тут же представилось и полное российское завоевание Турции, а затем - Персии, и наконец, Индии, этой драгоценной "жемчужины британской короны". Поэтому Англия категорически отвергла предложение Николая. Но это уже не могло его остановить: Николай решил идти напролом и попытался прямым нажимом добиться от Турции перехода ее православного населения под русский протекторат. Для Оттоманской державы, в которой христианские народы составляли примерно половину всего населения, это было равносильно полному разгрому и разрушению ее империи.
В феврале 1853 года Николай вызвал к себе кн. А. С. Меншикова и поручил ему отправиться в столицу Оттоманской империи в качестве чрезвычайного посла с особой миссией. В Константинополе Меншиков должен был в самой резкой форме потребовать от султана, чтобы его православные подданные перешли под особое покровительство русского царя. Вскоре Меншиков выехал к месту назначения, заодно по пути в Кишиневе демонстративно произведя смотр армейскому корпусу. Явившись к султану, он вручил ему бумаги от Николая, в которых помимо самих требований содержались еще и явные угрозы Турции. Пока в Константинополе шли пререкания и распри по этому поводу, Англия и Франция выразили поддержку турецкому султану (что очень удивило Николая, считавшего союз между этими извечными врагами совершенно немыслимым). Наполеон III при этом не ограничился одними политическими декларациями и отправил свой Средиземный флот в Архипелаг.
