В результате переговоры были прекращены, и советская делегация отбыла в Москву.
Представляется уместным в этой связи привести здесь версию Н. С. Хрущева, в то время высшего партийного и государственного руководителя КПСС и СССР, его понимание возникновения вопроса о территориях в советско-китайских отношениях:
«Шовинизм Мао и его высокомерие особенно проявились в территориальных притязаниях, которые китайцы предъявили Советскому Союзу. После смерти Сталина мы не только ликвидировали смешанные общества, созданные для эксплуатации природных ресурсов в Синьцзяне, мы отказались от всех наших интересов там. Мы ликвидировали все неравноправные договоры и договорились о возвращении Порт-Артура Китаю и об эвакуации наших войск. Все задержки в ходе переговоров (по этим вопросам) были вызваны позицией китайской, но не нашей стороны.
Позднее мы были информированы о том, что определенные буржуазные газеты в Китае жаловались на то, что «китайский народ» не был удовлетворен советско-китайской границей, особенно в районе Владивостока. В соответствии с этой аргументацией русские цари «навязали» границу на Дальнем Востоке Китаю.
Что же касается нас, то мы не несли ответственность за то, что делали наши цари, но территория, полученная по этим царским договорам, была ныне советской территорией. Мы не были единственной социалистической страной, которая должна была управлять и защищать территории, которые ей достались от дореволюционного режима.
Мы опасались того, что если мы начнем перекраивать на карте наши границы в соответствии с историческими соображениями, то ситуация выйдет из-под контроля и приведет к конфликту. Кроме того, настоящий коммунист и интернационалист не придавал бы никакой особой важности вопросу о границах, особенно о границах между социалистическими странами. Национальные границы должны рассматриваться как незначительный вопрос в свете марксистско-ленинской философии, которая ведет международное революционное движение — ту силу, которая проходит через национальные границы и будет торжествовать в конце концов повсюду.
Мы сообщили об этих наших соображениях китайцам и дали им понять, что мы испытываем опасения в связи с появлением недружественных статей, которые были опубликованы в прессе. Они ответили, что мы не должны были бы придавать значение тому, что пишет буржуазная пресса. Они сказали, что эти газеты просто отразили чувства враждебных классов, а не чувства руководства. Мы удовлетворились этим объяснением, однако мы попросили китайских товарищей выступить с заявлением, публично прояснив их мнение по вопросу о границе. Они отказались, и мы не настаивали. Мы решили поверить им на слово»[122].
Эти высказывания Н. С. Хрущева относятся ко второй половине 50-х гг. Н. С. Хрущев в своих мемуарах рассказывает и о том, как развивались события, связанные с вопросами, касающимися советско-китайской границы. Он отмечает, что СССР был бы рад прийти к взаимоприемлемому соглашению с китайцами и установить границу, которая удовлетворяла бы обе стороны:
«Но наши отношения ухудшались, китайцы начали вести наступление в своей пропаганде против нас по вопросу о наших границах по двум направлениям. Во-первых, они вытащили старый вопрос о том, как СССР захватил балтийские государства, а затем аннексировал определенные территории Румынии и Польши, территории, которые, кстати сказать, принадлежали России до Первой мировой войны. Говоря словами их вероломного радио, китайцы обвиняли нас в следовании «царской политике захватов».
Я не утруждал себя даже ответом на такие обвинения. Я думаю, что советское правительство выпустило достаточно заявлений через ТАСС и печать. Если бы мы стали отказываться от земель, которые мы унаследовали от буржуазного и царского правительств, то мы оказались бы в безнадежном клубке исторической неразберихи и политических ссор. Например, что мы должны были бы делать с теми национальными группами, которые мигрировали из стран, в которых они первоначально проживали в не очень далеком прошлом, и которые обладают своими собственными землями? Должны ли мы выдворять их и заставлять жить их на луне?
