Симочка горько заплакала. Перспектива шляться по Тверскому бульвару в такую поганую погоду, не говоря уже о том, как вообще противно, хотя, конечно, более надежно, за наличный расчет торговать своим пухленьким, тепленьким, розовеньким телом, показалась ей омерзительной.
- Помогите мне, - прошептала она, - я отблагодарю вас... - и она взглянула на Черта такими глазами, что даже Черту из Русского отдела стало не по себе.
- Да, да, конечно, - подхватил Черт, - какой может быть разговор!
- И главное, что это так незаслуженно, - всхлипывала Симочка, - вы же понимаете, какое я имею отношение к генетике. Это совершенно не моя специальность.
- Ну, конечно? А какая у вас специальность? - поинтересовался Черт.
- Специальность? - Симочка заморгала и посмотрела на Черта заплаканными глазами, заляпанными сине-фиолетовыми кляксами от размокших ресниц. - У меня совершенно другая специальность, - прошептала она, - я умею покупать самые лучшие в мире брошки, завиваться, ходить по ресторанам и обниматься. И вообще - аналогичные специальности. Но теперь... - она всхлипнула и захлопала веками по грязи, получившейся от размытой слезами краски.
- Да, конечно, теперь... - тяжело вздохнул Черт, - да... Ничего, мужайтесь. Я помогу вам!
Он решительно встал, подошел к двери, выглянул в переднюю и плотно затворил дверь. Потом подошел к широкому венецианскому окну, внимательно осмотрел улицу и быстрым шагом возвратился к Симочке.
- Слушайте, что я скажу вам, - зашептал он с замораживающей сердце таинственностью, - слушайте.
Симочка испуганно вскинула па пего закляксанные глаза и инстинктивно отодвинулась в угол дивана.
- Итак, - начал Черт, - вы стоите на краю гибели. И ничто не может спасти вас и никто не может спасти вас. Только я могу спасти вас. Я могу вернуть вам спокойствие, радость и уверенность в завтрашнем дне. Я могу, не шевельнув пальцем, бросить к вашим ногам невиданные в мире брошки, неслыханные заколки, немыслимые серьги и невообразимые бусы! - Красные пятна пылали на Симочкиных щеках. Черт искушал: - Я могу, не выходя из этой комнаты, бросить к вашим ногам власть и аплодисменты, победы, триумф и венец. Я могу в мгновенье ока обеспечить вашу будущность и избавить вас от тяжелой необходимости идти сегодня вечером в такую отвратительную погоду па Тверской бульвар продавать свое пухленькое, тепленькое, розовое тело!
- Но.., - дрожащими губами прошептала Симочка и почувствовала, как чья-то могучая рука толкает ее в мягкое место. Она вскочила и, упираясь коленками в подушку, подалась всем телом вперед, к Черту, к новой жизни.
- Что вы хотите, что я должна сделать?! - вскричала она.
- Ничего! - громко сказал Черт.
Ледяная тишина разлилась в воздухе. И вдруг над городом, полным ненависти, борьбы, злобного тщеславия, обиды и мук, над городом, который, кривляясь, показывал всему миру только подведенные глаза и подкрашенные губы, пронесся тяжелый вздох.
Черт сорвался со своего места, подбежал к Симочке и, касаясь ее горящего лица своим дыханием, прошептал:
- Почти ничего. Слушайте и не пугайтесь. После своей смерти, сразу же, пока еще не остыло тело, вы позвоните мне по телефону - вот номер, - Черт сунул ей в ладонь бумажку, - я приду и возьму вашу душу. И - все. Не бойтесь. Вы останетесь в том же положении, в каком были. Я только возьму вашу душу.
- Ду-душу?.. - обомлело прошептала Симочка.
- Ну да, душу, - сказал Черт, - именно душу, а не, так сказать, метафору. Абсолютно так, как это делалось раньше, например, в эпоху 3-го крестового похода. И таким же самым методом, можно сказать, почти без всякой модернизации или рационализаторских предложений. Разве что только телефон. Но сущность совершенно не в нем. Просто ваша душа перейдет в мое ведение, так же, как это было раньше, в эпоху борьбы гвельфов и гибеллинов. Уверяю вас, что с тех пор ничего существенного не изменилось. Особенно в нашем ремесле, да и в вашем, знаете, тоже. Вообще, на свете, уважаемая, ничего не меняется. Можете в свободное время просмотреть лозунги Катона перед 3-й Пунической войной и сравнить их с рядом других лозунгов, которые произносили во время Второй мировой войны, и вы убедитесь, что ничего не изменилось. Если не посмотреть на год издания, то вообще можно спутать. Нет, милочка, на свете ничего не меняется. Особенно категории. Например, человеческая пошлость. Вот вам, к примеру, почему-то так же жалко отдавать свою душу, хотя бы и после смерти, как во времена войн гвельфов с гибеллинами. А? Разве не так? В сущности, изменилось только то, что вы имеете возможность сообщить по телефону, вместо того, чтобы бегать самой, о том, что душа готова, можете получить. Но, в сущности, милочка, не в этом сущность. А что касается прочего, то прочее останется в прежнем виде: я приду или приеду, или, наконец, прилечу и возьму вашу душу. Именно душу, вещь, может быть, и очень старомодную в наш век, по все-таки возьму душу, а не пузырек самого модного стрептомицина.
