Если плоды творчества и прогресса пожирает олигархия, то нет смысла в творчестве и прогрессе.
В таких условиях те, у кого несправедливость не подавила интереса к творчеству, либо не могут в одиночку реализовать свои задумки, либо не находят тех, кто мог бы оценить их достижения и дать им развитие в других отраслях. В этом случае втоптанное государственной социально-экономической политикой в депрессию большинство населения влачит существование, как придётся, а не деморализованные либо уже приобщились в высокодоходным легальным сферам деятельности вне реального сектора, либо «работают» на то, чтобы приобщиться к ней. Те, кто не видит для себя таких возможностей, но не желает влачить существование, озабочены тем, как и что украсть (по возможности в особо крупных размерах) и не быть при этом наказанными. А некоторая часть населения, глядя на всё это, начинает деятельно работать на то, чтобы разрушить исторически сложившуюся систему угнетения паразитическим меньшинством большинства и биосферы.
В такой нравственно-этической атмосфере инновационное развитие невозможно, поскольку оно требует, чтобы люди думали о деле и его совершенствовании, о профессионализме и его наращивании, о координации своих усилий и организации совместной деятельности, а не о том, как хапнуть деньги (много и сразу) или о том, где добыть выпивку, чтобы утопить в ней своё бессилие и неудовлетворённость жизнью. То есть, прежде всего, необходимо работать на создание в стране нравственно-этической атмосферы, в которой достаточно большая доля экономически активного населения была бы убеждена в том, что их творческий потенциал, профессионализм и его рост, добросовестный труд — залог благосостояния их самих и их семей в преемственности поколений. Только в этом случае они будут думать о деле, вырабатывать инновационные идеи и находить в своей профессии место для реализации инновационных идей, выработанных другими.
Если инновационные идеи вырабатываются, то вступает в действие социально-организационный фактор. Он тоже носит многоаспектный характер.
Первый аспект связан непосредственно с распространением в обществе научно-технической информации. Предположим, что в неком совсекретном научно-исследовательском институте получены научно-технические достижения (то есть выработан набор идей), который в XXI веке позволяет создать техносферу XXV века. Понимая значимость этих достижений, чтобы обеспечить себе преимущество над геополитическими противниками, на эти разработки сразу же наложили предельно высокие грифы секретности, вследствие чего о них не узнает никто, кроме их разработчиков и начальников разработчиков.
Если подниматься по иерархии руководства вверх, то чем выше по иерархии — тем ниже осведомлённость и понимание сути и значимости сделанных открытий, поскольку, чем выше по иерархии — тем шире круг вопросов, с которыми приходится работать управленцам, а их возможности в детальном понимании каждого из них — ограничены.
Причём, если подниматься по иерархии руководства вверх, то чем выше по иерархии — тем ниже осведомлённость и понимание сути и значимости сделанных открытий, поскольку, чем выше по иерархии — тем шире круг вопросов, с которыми приходится работать управленцам, а их возможности в детальном понимании каждого из них — ограничены. Дальнейшая разработка и освоение инновационных идей в условиях режима секретности возможна только на основе структурного способа управления, когда начальство само решает, кого из подчинённых и в каком объёме ознакомить с той или иной засекреченной информацией. В результате вследствие неизбежности ошибок начальства в распределении информации среди подчинённых и ошибок в докладах вышестоящему начальству о полученных результатах и возникших проблемах, научно технический прогресс будет остановлен.
Так, когда появились углепластики, американцы наложили на эту тему гриф секретности, поскольку посчитали, что это перспективный конструкционный материал, в том числе и для авиационно-космической техники. Японцы, не присваивая никаких неуместных грифов секретности, начали производство лыжных палок и ручек для зонтиков. В результате углепластики вошли в конструкцию летательных аппаратов в Японии раньше, чем в США, поскольку разработка конструкций углепластиковых изделий и освоение технологий их производства в Японии осуществлялась более широким фронтом и более интенсивно.
