Люди подобного ранга, размышлял Камышов, приглядываясь к спутнику, редко становятся героями литературных произведений, а ежели и случается такое, то они малоинтересны, так как очень уж правильны. Такими их делают авторы, подстраховывая себя ложной мыслью, что чем выше и шире масштабы, тем совершеннее руководитель. В сущности же это обычные люди, с их врожденными достоинствами и недостатками, но облеченные, в силу соответствующих обстоятельств, высокой властью. Власть эта является ко всему еще и проверкой их человеческих качеств. Одни выдерживают проверку, у других начинает кружиться голова от сознания полнейшей своей абсолютности. У редкого не покруживает голову, редкий выдерживает, и тогда он являет собой пример, как это и должно быть…
Как литератору Камышову не приходилось заниматься подобными фигурами. Самые высокие должностные лица, которые упоминал он, описывая деревни на Шегарке, были управляющие фермами и бригадиры. Но любопытство в нем было, желание «распилить», что называется, добраться до нутра, узнать из разговора-исповеди жизнь того или иного руководителя, день, когда он из обыкновенного служащего или специалиста превратился в администратора, и стал расти, подымаясь все выше и выше. И еще выше. И еще.
Меняется ли у них, а если меняется — почему, отношение к окружающему с каждым новым назначением? С какого времени и в связи с чем появляется сознание, что по сути своей он только руководитель, и никто более? Возникают ли у них какие-либо сомнения, а если возникают — какие? Как оценивают себя в роли руководителя? Имеет ли какое-то значение для них величина области, отдаленность ее при утверждении на пост руководителя данной области? Случалось ли такое, что кто-то при назначении отказался, заявив, что он не готов, не в состоянии, не в силах, не достаточно умен, образован, опытен, чтобы занять предлагаемое место? Какие отношения у руководителя области с аппаратом — дружит ли он с кем-то из них, ведь они все в его подчинении? А с кем вообще дружат такие люди? Чем увлекаются? Что читают и читают ли? Обладают ли художественным вкусом — высоким, посредственным? — ведь им приходится судить обо всем, в том числе и о литературе. Как питаются они? Болеют ли они за Отечество, за народ, не думая или почти не думая о себе, о своих различных жизненных удобствах?
Многое желательно было бы узнать Камышову о людях подобной категория, но как сделать это, если ты видишь их только на трибуне? О спутнике своем Камышов знал мало. Частью — из обычных житейских разговоров, частью из того, что происходило в области. О практическом уме его и необычайной энергии, заставляющей шевелиться областной управленческий аппарат. До приезда этого человека город, как и область, были едва ли не патриархальными. Работы, ставшие впоследствии основными, в ту пору носили пока что изыскательский характер. Одни только-только разворачивались, вторые по давней привычке переваливались через пень-колоду.
За пятнадцать лет изменился город, изменилась область. Сельское хозяйство, лесоразработки, нефть, газ, прочие работы требовали постоянного внимания, и человек, возглавивший область, ежели не был в Москве, то ездил по районам, подталкивая районных руководителей, возвращался на необходимое время в город и уезжал по области снова. Камышову часто приходилось слышать от больших и малых начальников, что покуда нет на месте руководителя, не вернулся из Москвы или еще откуда-то, где пробудет неделю-две, можно малость передохнуть, расслабиться, а как вернется, никому не даст покоя: ни себе, ни другим. Расслаблялись, передыхали…
Город стал промышленным, промышленной стала область. Жизнь не остановишь: не возглавь область этот человек, возглавил бы другой, было бы лучше или хуже — неизвестно. Лучше — вряд ли было бы…
Область давала стране древесину, нефть, хлеб, мясо и молоко, многое другое, но область не представляла еще собой точно выверенный механизм, работающий без сбоя. Бесхозяйственность была видна всюду. Слишком много щепок летело из-под топоров, стекала нефть в реки и озера, заставляя рыбу всплывать кверху брюхом или выбрасываться на берег, частые пожары в тайге помогали топорам, звери и птицы гибли от свинца, не было такого года, чтобы не случался по области от бескормицы и плохих условий содержания падеж скота в несколько сот голов. Все это заставляло из года в год омолаживать, оздоравливать районные кадры, в результате чего тот или иной районный руководитель оказывался заместителем начальника пристани, начальником отдела кадров шорно-седельной фабрики, на свинокомплексе, в редакциях, а на их место приходили другие, обещающие показать себя.
