Женщина возвела глаза к потолку.
– Да, качок, хорошенькие дела, – сказала она. – Ты же его убил. И теперь не сможешь выяснить, кто его послал.
Ронан вытаращился на нее как гном на золотую жилу. Ее стройная, почти мальчишеская фигурка была затянута в скроенный на воинский манер кожаный наряд почти того же цвета, что и ее загорелая кожа. Темно-каштановые волосы коротко подстрижены по эльфийской моде. Она была молода, не старше его самого, и все же, несмотря на непринужденный тон, в ней чувствовалась такая усталость и пресыщенность, что Ронан вдруг показался себе несмышленым двенадцатилеткой.
– Итак, ты Ронан, – произнесла она. – Я слышала, что ты в городе.
Он уставился на нее, а затем вдруг понял, что рот его по-дурацки разинут, и поспешно его закрыл.
– Я – Тусона. Правительница Вельбуга. – В ее глазах вроде как замелькал смех, а затем она отвернулась и, качая головой, медленно побрела к дорожке для метания копий.
Тарл вылез из-под стола, где он нашел себе пристанище, как только завязалась потасовка.
– Значит, это Тусона, – пробормотал он. – Впечатляет, ничего не скажешь, И как кстати она здесь оказалась – ведь она тебе жизнь спасла!
– Да, да! – рявкнул Ронан. – Сам знаю!
Бармен подался вперед и внимательно посмотрел на Карфа.
– Он мертв, не так ли? – осведомился он. – Отлично! – Тут он повернулся к двери на кухню и громко туда крикнул: – Эй, Вейн! Иди-ка помоги мне этот труп в холодильник перетащить. А потом сбегай в покойницкую и завтрашний заказ отмени. – Ронан бросил на него полный отвращения взгляд, но Тарл ухмыльнулся.
– Типичные орки, – объяснил он. – Никогда хорошего трупака не пропустят. Вспоминаю случай, когда я пошел в суд на одного своего приятеля посмотреть. Дело было в Орквиле, и его к смертной казни приговорили. – Тут Тарл принялся рычать, подражая судье-орку. – «Отсюда тебя отведут на место казни, где тебя немного разомнут, пока понежней не станешь…» – Тут он осекся, уставившись на дорожку для метания копий. – Проехали, – сказал он. – Смотри!
С тремя копьями Тусона стояла у метательной черты. По всей таверне слышался шепот: «Тусона! Это – Тусона!» Затем, когда она взвесила в руке первое копье, в зале повисла тишина. Все глаза сосредоточились на ней. Тусона посмотрела на Ронана и подмигнула, а потом рука ее метнулась вперед, и копье вонзилось в двойную двадцатку. Перед вторым копьем она взяла небольшую паузу, и внезапно почтительное молчание было нарушено одним из зомби.
– Ха! – пренебрежительно прохрипел он. – Просто повезло! Видал я коз половчее этой костлявой суки.
Тусона взглянула на него как кошка, прикидывающая прыжок до рассевшейся неподалеку птички, и Ронан вдруг понял, что она ненавидит злобную тварь не меньше его самого. А затем ее рука взметнулась раз, еще раз – так что оба оставшиеся копья пронзили воздух почти одновременно. Второе впилось в двойную двадцатку рядом с первым, и третье угодило в излишне говорливую голову зомби, отрывая ее от тела и пригвождая к стене позади. Руки зомби машинально взметнулись вверх и еще несколько секунд шарили по плечам, словно отыскивая пропавшую голову, а затем грязная черная влага засочилась из его шеи, и он устало осел на пол. На какое-то мгновение в зале воцарилась мертвая тишина, после чего раздался звонкий голос организатора.
– Один немертвяк и восемьдесят! – выкрикнул он, и вся таверна словно взорвалась.
Ронан изумленно оглядывался. Повсюду народ кричал, топал, восторгался и скандировал имя Тусоны. А позади него Тарл заливался радостным смехом и хлопал ладонью по стойке.
– Она тебя побила! – выдавил он сквозь смех. – Она тебя как ребенка побила! В жизни таких бросков не видел!
– Вот тебе и ответ, – ухмыльнулся бармен, – лучше Тусоны нет. – И он принялся напевать этот привязчивый стишок себе под нос.
Ронан испытывал нешуточную обиду. Когда доходило до подобного спектакля, в центре внимания обычно оказывался именно он. Уже пару лет его нельзя было превзойти ни в чем, и все же за каких-то пять минут ему сперва спасли жизнь, а потом превзошли в метании копий. И все это проделала женщина!
