Ромашка - страница 5

Перевязку закончили. Морщась от боли, командир поспешно одел полушубок. По коридору кто–то пробежал, гремя сапогами.

— Ковальчук! — крикнул командир.

На пороге появился запыхавшийся партизан с электрическим фонарем, весь окутанный серой пыльной паутиной.

— Ну?

— Чердак осмотрели. Нет.

Партизан рванулся, чтобы продолжать поиски, но командир остановил его.

— Подожди. Товарищи женщины, берите шинели и выходите на двор. Держитесь возле саней. Дом поджигаем.

Женщины схватили лежавшие на скамье шинели и выбежали. Командир с каким–то напряженным и сосредоточенным выражением на лице шагнул в угол, к кадке. Тут он остановился, словно прислушиваясь к своему дыханию, и вдруг подкинул дулом автомата крышку.

Из кадки послышалось бульканье, стон, всхлипывание. Командир презрительно посмотрел на изумленного партизана.

— Не умеете искать, губошлепы! Где Сидоренко? Ану, вылазь. Вылазь, кому говорю!

— Во, стерва, куда заховалась!

Ковальчук бросился к кадке и вытащил из нее перепуганную до смерти девушку. Она стояла перед командиром мокрая, жалкая, вода ручьями стекала с подола ее черного платья.

— Кто такая? Как фамилия?

Девушка не отвечала, зубы ее дробно стучали.

— Как фамилия?! — закричал командир. — Не бойся! Будешь жить, дура. Ну?!

— Ше–к–к–е–ерр! — с трудом произнесла девушка.

— Переводчица Анна Шеккер? Ну, говори!

Девушка кивнула головой и, сжав, как в молитве, ладони, рухнула на колени.

— Фу ты, черт! — облегченно вздохнул командир. Он уже не обращал внимания на девушку и говорил, обращаясь к подбежавшему второму партизану: — Где чемодан? Переоденьте ее в сухое. Дайте ей водки. Два тулупа. Маршрут известен. Тайна, шесть человек конвоя. Отвечаете головой. Дом поджигаем. Давайте три красных ракеты. Отбой!

…Через полчаса партизаны, забрав на четверо саней всех своих раненых и убитых, покидали Сосновку. Их провожала редкая стрельба уцелевших гитлеровцев. В центре села, возле церкви, пылал подожженный со всех сторон дом, где находился штаб карателей и куда были свалены трупы многих убитых гитлеровцев.

Лошади с трудом тащили тяжело нагруженные сани. На последних, рядом в кутавшимися в немецкие шинели женщинами, сидел командир, державший в здоровой руке набитый документами желтый портфель майора Гротенбаха, труп которого вместе с трупами других офицеров был брошен в горящий дом. Командир перебирал в памяти имена своих товарищей, погибших в последнем бою. Среди убитых был и любимец отряда Сергей Покотило, тот веселый парень, который «взял на себя» сторожевой пост на околице и обеспечил партизанам внезапность нападения.

Партизаны на других санях также хмуро молчали. Молчал и Мишка–тракторист, сегодняшний «именинник», сумевший захватить танк и решивший своим подвигом исход боя. Как и другие, он не знал, куда делись остальные сани с ездовыми и бойцами, и ему казалось, что их отряд понес огромные потери.

А впереди этого медленно движущегося, скорбного обоза мчались в темноте по снегу двое легких саней. Ездовые гнали лошадей, не жалея. Таков был приказ: мчать во весь дух до хутора, там ждут свежие коли. На передних санях в соломе лежал продолговатый тюк, упакованный в два обширных тулупа. Из шестерых бойцов, которым было приказано охранять тюк, как родную маму, и в целости доставить его в землянку командира отряда, только двое знали, что они везут. Но и эти двое не ведали, зачем потребовался командиру такой странный трофей.

Да и командир знал не много. Командование приказало ему, соблюдая строжайшую тайну, похитить переводчицу Анну Шеккер и живую, невредимую первым же самолетом отправить на Большую Землю.

Приказ был выполнен.

Это была странная комната.

На первый взгляд она ничем не отличалась от обычного служебного кабинета в каком–либо учреждении, кабинета, предназначавшегося для сотрудника, характер работы которого требует уединения и полной тишины.

Всю ее мебель составляли большой письменный стол с телефоном и настольной лампой, низко нагнувшей свой черный пластмассовый хобот с маленьким черным, посеребренным изнутри абажуром, три жестких деревянных кресла и книжный шкаф. На голой стене висела большая карта Советского Союза, утыканная флажками по извилистой линии фронта, тянувшейся от Баренцева до Черного моря.