Александр Михайлович. Не горячись, мой друг, успокойся. Ты вот все говоришь: нельзя отнять сына у матери. А знаешь правило: не делай другому того, чего себе не хочешь. Не хочешь, чтобы у тебя Сашку отняли, — не отнимай его и ты у отца. Или отдай сына, или вернись к мужу.
Варенька. А, вот что! Вот чего вы хотите! Так знайте же, не будет этого, никогда я к нему не вернусь! Замучаете, убьете, а ничего вы со мной не сделаете. Господи! Господи! Ведь это же насильство, тиранство! Ведь это подло, подло, подло!
Александр Михайлович. Варя, это ты мне, отцу своему? (К Михаилу). А ты, сударь, что же молчишь? Вот они, твои уроки. Вот дело рук твоих — любуйся!
Михаил. Я на вас любуюсь, папенька! Варя правду говорит: то, что вы с нею сделали…
Полина Марковна. Молчи. Миша, молчи, не смей!
Михаил. Нет. маменька, довольно я молчал. Я больше не хочу молчать. Я все скажу, и никакие силы в мире не остановят меня. Война так война — только не с ней, а со мною воюйте же — прямо, честно, открыто. Одну уже замучили, а теперь хотите другую. Но я не позволю вам, слышите, не позволю губить ее, убивать! Потому что это убийство, хуже убийства…
Александр Михайлович. Это я отец — убийца?
Михаил. Да, вы.
Александр Михайлович (занося над ним руку). Негодяй!
Михаил. Ну, что ж, бейте! лучше меня, чем ее!
Полина Марковна кидается между ними. Александр Михайлович падает на стул и закрывает лицо руками
Александр Михайлович. Буди воля твоя. Господи! Вот награда за все, вот плоть и кровь моя… Ну, Бог нас с тобою рассудит, Миша. А только помяни мое слово: нехорошо ты кончишь, хуже Робеспьера и Марата, бунтовщиком против всех законов человеческих и будущих. Опомнись же, смирись, пока не поздно…
Михаил. Нет. папенька, полно! Довольно я смирялся…
Александр Михайлович. Не хочешь?
Михаил. Не хочу!
Александр Михайлович (вставая и подымая руки торжественно). Ну, так я не хочу за тебя отвечать непослушный сын! Вон из дому моего, и чтоб ноги твоей здесь больше не было…
Полина Марковна одной рукой зажимает ему рот, другой уводит к двери.
Полина Марковна. Перестань! Перестань! Молчи! Пойдем!
Александр Михайлович и Полина Марковна уходят.
IX
Варенька сидит, опустив голову на руки, застывшая, как мертвая. Ксандра стоит у окна неподвижно и смотрит на небо. Душенька, забившись в угол, плачет. Михаил бледен, но по-прежнему бодр и решителен.
Михаил. Ну, девочки, плакать некогда — надо действовать. Варя, можешь меня выслушать?
Варенька. Могу. Миша. Видишь, я спокойна. Говори.
Михаил. Ну. так слушайте, друзья. Вот мой план. Нам с Варей здесь оставаться нельзя ни минуты… Который час?
Ксандра. Третий…
Михаил. Времени довольно. Подождем, пока все в доме улягутся — тогда бежать. Сначала в Луганово, за Сашкою, а потом в Козицыно, к тетке, а оттуда прямо в Петербург и морем за границу, в Берлин. Я уже написал Краевскому,[27] чтобы каюту взял на первом пароходе в Любек.
Варенька. А как же деньги, паспорт?
Михаил. Паспорт у Дьякова вытребуем, а деньги… У тебя сколько?
Варенька. Ничего.
Михаил. У меня полторы. Да, маловато. А у Дьякова не возьмешь?
Варенька. Что ты, Миша, взять и бежать? Украсть?
Михаил. Ну, положим. Я бы того… А. впрочем… черт с ним! Где-нибудь перехватим. Только бы вырваться. А может быть и без денег насидимся, в бедности, в голоде, в холоде… Ты не боишься. Варя?
Варенька. Нет, милый, ничего я с тобой не боюсь.
Михаил. Ну, значит, едем. Душенька. Ксандра. ступайте укладывать Варьку, а она пусть полежит, отдохнет. Немного берите — налегке поедем сейчас — остальное потом привезете в Козицыно. А я пойду — лошадей.
Уходит.
Χ
Полина Марковна, Варенька и Ксандра.
Полина Марковна. Я на минутку, девочки — только два слова сказать… Варя, ты не думаешь, что и я с папенькой?..
Варенька. Нет. мамочка, я знаю, что вы всегда с нами.
Полина Марковна. Ну, не всегда. Ведь и вы не всегда правы. Все мы не правы, и все должны простить друг друга. Прости папеньку. Варя, и меня прости, что не доглядела за ним.
Варенька. Что вы, маменька. Бог с вами! Вы меня простите, вы и папенька…
Полина Марковна. Ничего. Бог простит…
Варенька. Ах, уж не знаю, простит ли…
