— Я думала, вы спите на диване.
— Очевидно.
Дерек, пожалуй, чувствовал себя даже более неловко, чем она. И эта пижама, практически прозрачная, и волосы до пояса… Все так неожиданно.
— Почему вы на полу?
— Я предвидел, что вы попытаетесь улизнуть. — Он тоже сложил руки на груди. — Принимая во внимание подобный пассаж, хорошо, что предвосхитил события.
— Я не пыталась улизнуть! Это мой дом. И если мне взбредет в голову встать среди ночи и пойти на кухню, я не собираюсь спрашивать у вас на то разрешения.
— Я думал, вы не голодны.
— Нет. Я… — Мэллори заморгала глазами. — Вам… было больно, когда я на вас рухнула?
Хм, меняет тему разговора? Зачем-то же она встала.
— Нет. А вам? Когда я… — Дерек стиснул кулаки. Он не скоро забудет ощущение ее груди в своих ладонях.
Она потерлась босой ступней о ковер.
— Нет, я в порядке. Просто хочу пить.
— Я принесу вам воды.
— Нет! — воскликнула она, затем добавила мягче: — Нет, спасибо, я сама. А потом… Что это было? — Она напряглась и сделала вид, будто прислушивается.
— Ничего не слышал.
— Из комнаты Кейти. Вы не слышали? Пожалуйста, пойдите и посмотрите, все ли в порядке. И под кровать загляните. Вдруг она выбралась?..
Ладно, теперь он убежден, что она встала с определенной целью. Мэллори просит проверить, что с ее дочерью? Но если действительно что-то слышала, почему она сама не у кроватки Кейт?
— Конечно, конечно, — согласился Дерек, направившись в детскую. — Буду счастлив проверить, как она. — Он оглянулся. Вдруг она решит ударить его по голове? Насколько он понял, она не побежит одна на улицу, не оставит ребенка в доме с незнакомцем.
Дерек заглянул к Кейти. Ангелочек все так же спал. Даже с порога он мог слышать ее ровное дыхание. Она прижимала к груди плюшевую игрушку. Не выбралась из кроватки, не издала ни звука. Ее мать хитрит, разумеется.
В три прыжка он очутился у стойки на кухне и повернул ближайшую лампочку. Мэллори нигде не было. Он оглянулся на входную дверь, затем на кухонную. Задвижки закрыты изнутри, цепочки на месте. Значит, не убежала. Единственный выход — это раздвижные стеклянные двери во внутренний дворик, но тогда она прошла бы мимо него.
— …Мама, мама, ты слышишь? — Как бы тихо ни старалась она шептать, он расслышал ее голос в этом крошечном помещении. Со стойки исчез телефон.
Дерек выдернул шнур из розетки и, перегнувшись через стойку, спросил он с иронией:
— Плохая связь?
Мэллори вскинула голову, опустила трубку на рычаг и вскочила. Когда он помахал перед ней пластиковым шнуром, ее глаза сузились до щелочек.
— Вы не имеете права! — прошипела она.
— Да, между прочим, с Кейти все в порядке. — Улыбка скользнула по его лицу. Хотелось привести ее в ярость. Ему нравилось, как вспыхивают у нее щеки, когда она сердится.
Мэллори швырнула телефон на стойку. Он глухо звякнул. Кейти захныкала сквозь сон в соседней комнате, затем, поворочавшись, угомонилась.
— Зачем вы звонили матери?
С собственной матерью он уже больше двух лет не общался, с тех пор как она второй раз вышла замуж и уехала во Францию. Ни разу за последние пятнадцать лет она не позвонила ему сама. Интересно, о чем могут говорить люди со своими матерями?
— Я хотела рассказать ей о милых словечках Кейти, придуманных ею, когда мы ходили на пляж. И про воспитательницу в саду, которая отметила способности Кейти к рисованию. Очевидно, она унаследовала талант от бабушки, потому что я совсем не умею рисовать. Хотела рассказать ей о вознаграждении, которого я не получила на прошлой неделе. И… и много еще о чем хотела поведать матери. Ничего из того, что касается вашего пресловутого запуска!
Ему определенно нравится смотреть, как она сердится. Гнев оживляет ее лицо.
— А это не может подождать пару дней? — спросил Дерек.
— Нет. — Мэллори заложила длинную каштановую прядь за ухо. — Я уверена, она уже волнуется. Было слышно по ее голосу. Я звоню ей каждый понедельник вечером, сразу как мы с Кейти отужинаем. У нас разница в два часа. Мама как раз из клуба приходит и готовится ко сну. Она ждет моего звонка.
— Так, значит, на этой неделе вы позвоните на несколько дней позднее. Большое дело!
