Джинни проснулась в крепких объятиях Доминика. Сладко зажмурилась, смакуя ощущение, потом велела себе выдохнуть, сосредоточиться и расставить приоритеты, пока он еще спит.
Ночью они не разговаривали. Получили море удовольствия, но не обменялись ни единым словом. Не то чтобы Джинни ожидала признания в любви, просто ей очень хотелось бы знать, что принц теперь думает о ее предложении создать реальную семью, по‑прежнему ли игра кажется ему не стоящей свеч. Кроме того, Доминик мог пробудиться расстроенным из‑за того, что не смог устоять перед соблазном.
Открыв глаза, Джинни увидела, что он смотрит на нее.
— Я не шутил, когда сказал, что не хочу затягивать спектакль дольше, чем необходимо. Нам не стоит эмоционально привязываться друг к другу.
— Совместное воспитание ребенка, так или иначе, свяжет нас крепче, чем ты можешь себе представить.
— Я не против дружбы. Меня беспокоит зависимость.
Доминик поднялся с постели с непринужденностью уверенного в себе человека, которому удобно в собственном теле. Джинни было жалко смотреть, как мужественная нагота скрывается под халатом. Перед тем как отправиться в душ, он нажал кнопку на панели и отдал распоряжения насчет завтрака: «Яйца с беконом, круассаны, обычный выбор фруктов и соков».
Джинни проводила мужа задумчивым взглядом. Жизнь приучила его к мысли, что он имеет полное право получать все, что захочет. Даже мелкие проявления непоколебимой уверенности принца в этом факте раз за разом доказывали молодой женщине, что никто и ничто не заставит Доминика плясать под чужую дудку.
Вернувшись, принц сбросил халат и, к изумлению Джинни, забрался обратно в постель.
— У нас есть примерно десять минут до того, как принесут завтрак. — Доминик притянул жену к себе. — Чем предлагаешь заняться?
— Сначала мне надо поесть и восстановить силы после прошлого раза, — рассмеялась Джинни.
— Знаешь, мы почти не говорили о твоей беременности. — Принц внезапно посерьезнел. — Как ты себя чувствуешь? С тобой действительно все в порядке?
— Миллионы женщин рожают детей каждый день. Я не нуждаюсь в специальном уходе или постоянном наблюдении только потому, что жду ребенка.
— Ты ждешь наследника престола. И даже если бы твоя беременность не имела отношения к трону Ксавьеры, он оставался бы моей кровью и плотью.
Гордость в голосе Доминика тронула Джинни и навела на неожиданную догадку.
— Ты тоже не планировал заводить детей, так ведь?
— Продолжение династии входило в условия договора о браке с принцессой Греннадии, но, полагаю, воспринималось бы по‑другому.
— Я знаю. — Джинни провела рукой по уже заметно округлившемуся животику. — Как думаешь, мы сможем стать хорошими родителями?
— Насчет тебя не знаю, а я буду превосходным отцом.
— Самомнение зашкаливает?
— Серьезно. — Принц с негодованием взглянул на смеющуюся жену. — Я помню все ошибки, которые отец совершил со мной и Алексом. И не собираюсь их повторять. А что ты можешь сказать?
— Мама — супер. Папа оставлял желать лучшего.
— Но ты употребляешь алкоголь.
— Почему нет? Просто я всегда помню, насколько он коварен и что может сделать со слабовольными, безответственными людьми. Соблюдать меру разумнее, чем отказываться от удовольствия.
— Слава богу! Некоторое время мне казалось, что ты заставишь меня отказаться от спиртного до тех пор, пока наш ребенок не уедет в интернат.
Она припомнила, сколько раз Доминик входил в их апартаменты и сразу же направлялся к бару.
— Я бы не возражала, если бы ты притормозил. Нет никакой необходимости пить днем.
— У меня нервная работа.
— Виски не решает проблемы.
— Но помогает снять напряжение, почувствовать себя лучше. — Принц задумался. — Иногда. Я знаю, когда лучше сохранять голову трезвой.
