Впрочем, с последней фразой она погорячилась. Субъект, ударно завершивший свое мужское дело, был не стар. Ему еще не было сорока. Рослый, стройный, ни капли жира, с орлиным профилем и загадочным огоньком в глазах — он упруго выбросил свое тело из кровати, набросил халат и сунул сигарету в зубы. Перехватил насмешливый взгляд партнерши, разметавшейся по кровати, тоже криво ухмыльнулся. Он был «не промах» не только в сексуальных упражнениях, но и во многом другом. Иначе не находился бы сейчас в роскошной спальне, где каждая вещь, каждый предмет мебели, включая одалиску на атласных простынях, буквально взывали: я сущий эксклюзив! Мужчина щелкнул позолоченной зажигалкой, с удовольствием затянулся и подошел к окну. Пейзаж вокруг помпезного дома, «затерянного» в горах, был из той же эксклюзивной оперы — обширный французский парк со скульптурами и фонтанами, идеально выметенные дорожки разбегались по территории. А за всей этой вычурностью и кирпично-решетчатой оградой с фигурным орнаментом плавали в утренней дымке живописные скалы, простиралось подножие изогнутой Белой сопки, сформированной из серо-пепельных минералов с вкраплениями белой слюды. Он обожал в часы досуга любоваться этим видом — дивными горами, каскадом пузырящейся воды, обрывающейся с дальней Жемчужной горы в небольшое озерцо, питающую шуструю Баратынку…
Прозвенел мобильный телефон на венском стуле. Мужчина поморщился, схватил аппарат.
— Да!
Собеседник частил, как пулемет, голос срывался от волнения. Скулы импозантного господина побелели, в глазах заиграла злость. Он справился с собой, не стал выплескивать в присутствии одалиски свои эмоции.
— Ты здесь? — процедил он сквозь зубы. Выслушал ответ. — Хорошо, сейчас буду…
Он не стал одеваться, запахнул халат, влез в домашние туфли и, пыхтя сигаретой, направился к выходу.
— Солнце мое, что не так? — встрепенулась соблазнительница на простынях. — Ты взволнован, что-то случилось?
— Все в порядке, крошка, — буркнул владелец особняка, выходя из комнаты. — Я постоянно должен заботиться о благополучии этого города. Без меня ну никто не может это сделать.
— Разумеется, дорогой, — проворковала красотка, перебираясь под простыню. — Кто же еще это сделает, если… не мы с тобой. Помощь нужна?
— Справлюсь, — проворчал мужчина, покидая спальню.
Он размашистым шагом отмерил коридор, выполненный в стиле ампир — с помпезными фальш-колоннами, с расписным потолком, разбитым на сферические сегменты, — сбежал по мраморной парадной лестнице. В «золотистом» вестибюле нервно мялся взъерошенный господин в полицейской форме с бегающими глазами — начальник районного УВД майор Пузыкин. Узрев хозяина, спускающегося с лестницы, он сдавленно сглотнул и засеменил навстречу. Хозяин сделал надменное лицо — покосился на застекленные двери, за которыми мялись полицейские чины, на поджарого добермана, дремлющего в углу и не обращающего на Пузыкина никакого внимания.
— Как это могло случиться, майор? — недобрый взгляд хозяина сверлил проштрафившегося службиста. — Что творится в твоей епархии, черт возьми?
— Кто же знал, что так случится, Леонид Константинович… — бормотал майор, пряча глаза. — У Гаврилова сквозное ранение — его насквозь продырявили штырем от арматуры. Он жив, отвезли в больницу, хирурги принимают все меры, но судья в шоке, он не понимает, что происходит… Прокурор Осипчук избит до полусмерти — на заднице и на спине места живого нет, на это просто невозможно смотреть без содрогания… Оба видели преступника, это один и тот же человек… — создалось впечатление, что Пузыкин съел собственный язык, физиономия пылала пунцовыми переливами, он с болью сглатывал.
— Говори, — потребовал хозяин.
— Оба утверждают, что это был… Корчагин… — с такой натугой, словно он закатывал камень в гору, выдавил майор.
— Кто? — не сразу сообразил Леонид Константинович.
— Ну, Корчагин… Алексей Корчагин… Помните, его посадили девять лет назад…
Леонид Константинович вспомнил. Он не выдал своего волнения — самообладания хватало, но скулы напряглись, натянулась кожа, стала обретать землистый оттенок.
