Адвокат, которого нашли друзья, оказался жалкой и ничтожной личностью. Ему никто не препятствовал участвовать в процессе, но психологически, похоже, обработали. Сутулый мужчина основательно за сорок, подслеповато щурился, нервно протирал дорогие очки — он долго ходил вокруг да около, бормотал о неких процессуальных нормах. Алексей с трудом сдерживал желание врезать ему по интеллекту. Проблема виновности или невиновности клиента «дорогого» юриста, похоже, не волновала.
— Алексей Дмитриевич, давайте поговорим начистоту, — решился по ходу второй встречи адвокат. — Я прекрасно понимаю, что вы ни в чем не виноваты, но поймите и вы меня. На меня давят. Все доказательства в пользу вашей невиновности судом будут проигнорированы. Вы же знаете про особенности нашего судопроизводства. Они хотят от вас избавиться. Вопрос лишь в суровости наказания. Почему бы вам не пойти на сделку со следствием? Вы все подпишете, получите максимум одиннадцать лет и через шесть выйдете по УДО за хорошее поведе…
— Слушай, ты, «Шапиро», чушкарь гребаный… — рассвирепел Алексей и чуть не схватил ошеломленного адвоката за грудки. — За что тебе деньги платят, урод? Я не виноват, тебе понятно? Я никого не убивал! Повторить по складам? Так что будь добр, отрабатывай. А не отработаешь как положено, будешь жить с оглядкой — а это не очень приятно, уж поверь…
Допросы стали жестче, а на последнем его обработали по полной программе. «Гоблины» местного управления трудились на славу. Яркая лампа светила в лицо, он сидел на табурете, прямой, как шпала, а мучители развлекались. Офицер, ведущий допрос, развалился за столом напротив, прихлебывал чай с ароматом мелиссы.
— Исповедь номер четыре, — скабрезным тоном объявил следователь. Похоже, парни приложились к бутылочке в обеденное время. — Ну, давай, колись, Корчагин, это ты депутата размандачил?
Хихикнул мелкий чин, царящий у Лехи за спиной.
— Я никого не убивал, — устало произнес Леха надоевшую от долгого употребления фразу.
— Да ты чё? — удивился следователь. — Так ты у нас тут типа терпила? А мы тут звери, издеваемся над невиновным, склоняем его оговорить себя, оборотни проклятые?
— Да шли бы вы, — вздохнул Алексей. — Надоели уже…
«Мясник», не попадающий в кадр, врезал по затылку. Клацнули зубы. Хорошо хоть язык не подставил, а то остался бы без языка.
— Выражения выбирай, — посоветовал следователь. — В общем, вот тебе расклад, гусь ты наш репчатый… в смысле, лапчатый. Можешь не признаваться, дело хозяйское. По совокупности собранных доказательств ты по-любому гудишь на зону. Получишь по максимуму — двадцать лет, а то и двадцать пять, поскольку вину не признал, не раскаялся и отказался сотрудничать со следствием. Дали бы вышку, заслужил, но, увы, с вышкой в наше время напряженно. Получишь строгий режим и положняком на зоне жить не будешь, уж поверь. Можешь обрести поменьше — живенько все подписываешь и бежишь спать. И никаких бесед с пристрастием, пыток и тому подобных приятных вещей…
— Я никого не убивал, — перебил Алексей.
— Руки на стол! — гаркнул следователь. Он проигнорировал призыв, но вмешался вертухай за спиной, схватил его за предплечья и выбросил руки на столешницу. Он взвыл от боли — на руку плеснули кипятком из чайника! Кожа покраснела, стала на глазах покрываться волдырями. Он стиснул зубы, терпел.
— Подпишешь? — вкрадчиво осведомился следователь.
Леха молчал.
— Ну, смотри, — пожал плечами мучитель. — Тебя предупредили. Так что извини, теперь ты сам себе злобный Буратино.
Плеснули на вторую руку. Он замычал, не открывая рта. Глаза вываливались из орбит.
— Все еще кипятите? — хохотнул некто, вторгаясь в подвальное помещение и плотно закрывая за собой дверь. И через несколько мгновений над душой у Лехи воцарился новый персонаж, склонился, заглянул в лицо. Капитан Пузыкин из соседнего Аргабаша, заместитель Гаркуна. От него несло убойной смесью — луком, потом, «брутальным» мужским одеколоном.
— Бледный он какой-то, лейтенант, — посетовал Пузыкин. — Расстроен или че?
— Да нет, товарищ капитан, — хохотнул следователь. — Это у него естественный цвет лица.
