– Говори, где моя сестра, или я… – Олеся повела глазами по салону своей машины, ища чем бы таким двинуть этого рыжего по голове. Ей казалось, что рыжий обязательно должен знать, где Ирка, но скрывает. Да и Борисов уверял ее, что все будет хорошо. Значит, рыжий не мог его ослушаться, а стало быть, ездил на вокзал.
– Негодяй. Да я тебе… – Олеся пожалела, что как некоторые не возит с собой бейсбольную биту. Сейчас она пригодилась бы для рыжего.
– Да погоди ты. Ну что ты разошлась. И негодяем ты меня обзываешь зря, – воспротивился рыжий такому обвинению.
– А как бы ты хотел, чтобы я тебя назвала? – набросилась на него Олеся. – Моя сестра пропала… Понимаешь ты это?
Рыжий усмехнулся и покачал головой.
– Я ее съел, твою Ирку. Ох и вкусная девочка была, – пошутил он.
Шутка показалась Олесе злой.
– Дурак! Очень остроумно.
– Сама дура! – парировал рыжий ее нападки, сожалея, что столько времени на эту твердолобую потратил. Хотя, чего еще можно было ожидать? Упрямый народ – женщины, если чего себе в голову вобьют, то все.
Какое-то время они сидели и молчали. Рыжий докурил сигарету, окурок выкинул в окно и уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь и вылезти, но Олеся сказала:
– Игорь был моим любовником. – Она сама толком не понимала, для чего это сказала. Да и какое это имеет сейчас значение, особенно для рыжего.
Рыжий Саша пожал плечами, говоря:
– А мне до лампочки, кем он тебе был.
Тут же Олеся сообразила, что ей сказать дальше.
– И я хорошо знаю его характер, – продолжила она. – Если уж он скажет… – глянув на рыжего, она заметила на его лице снисходительную ухмылочку и замолчала.
– Ну и сказал. И что? В то утро я не смог встретить твою сестру. С вечера забурился к подружке. Посидели… выпили… ну а дальше, сама понимаешь… В общем проснулся я на другой день в ее постели в половине третьего. Какой тут может быть вокзал, когда поезд давно пришел.
Олеся ехидно цокнула языком, осуждая рыжего. И тот как бы угадав ее мысли, с сожалением вздохнул.
– Ну так получилось.
Но сочувствия к нему Олеся не испытывала, скорее ненависть.
– Знаешь ты кто? – сердито спросила она. Так хотелось этому рыжему расцарапать его конопатую рожу.
На его лице появилось раскаянье, которое он старательно скрывал за усмешкой. Сказал:
– Да уж догадываюсь, кем ты меня считаешь.
– А кем тебя надо считать? Дон Жуаном? Покорителем женских сердец?
Рыжий на это промолчал, видно посчитав, что какой смысл говорить о том, кем Олеся его считает. А Олеся продолжила свои обвинения. Причем, не скупилась, выговаривая рыжего.
– Если бы ты приехал на вокзал, все было бы по-другому. Понимаешь, ты, осел безмозглый?
– Давай без оскорблений, – обиделся рыжий, посчитав, что Олеся перебирает обзывая его так. А Олесю распирала злость, которую она не могла держать в себе.
– Посмотрите на него. У него видите ли причина есть. Он к шлюхе забурился.
Рыжий возмущенно уставился на Олесю.
– И ее не обзывай. Ты не имеешь на это права.
Олеся отвернулась, уставилась на пузатого охранника, который вышел на крыльцо офиса покурить. Он стоял и с интересом смотрел в их сторону.
– Я на тебя в ментовку заявлю, – пригрозила Олеся рыжему.
Но тот только равнодушно хмыкнул.
– Нашла, чем пугать. Плевал я на твоих ментов. За мной ничего нет. А к исчезновению твоей сестры я не причастен. Моя подруга подтвердит, что я был у нее.
Олеся поняла, что напугать ей рыжего не удастся, да и какой смысл, если он прав. Вот бы жив Игорь, он бы поговорил с этим олухом по-своему, по-мужски. Она вздохнула, и достав сигарету из сумочки, закурила. Потом задумавшись, сказала:
– Знаешь, а я ведь в то утро была на вокзале…
Рыжий от удивления вылупил на нее глаза.
– Подожди… ничего не пойму. Ты же попросила Борисова, чтобы твою сестру встретить? Зачем же сама поехала тогда?
Олеся отвернулась. Себя считала виноватой больше чем рыжего. Наплела паутину, напутала все.
– Долго объяснять, – махнула она рукой.
Но рыжий не отстал.
– Нет, ты уж объясни, – настаивал он, и Олеся сказала:
– В какой-то момент я передумала, решила все-таки сама встретить Ирку. И встретила бы, но поезд опоздал, – про то, что ее замучила совесть, потому и примчалась на вокзал, Олеся говорить не стала, сославшись на судьбу. – Нелепая случайность, она все изменила.
